Он упрямо сжал губы и обхватил руками плечи, закрываясь от незнакомки и давая ей понять, что не склонен к продолжению диалога. Девица снова усмехнулась.

— Ну же, инквизитор, — ласковым голосом, каким уговаривают непослушных детей, пропела она, — не будьте букой! Я просто хочу узнать, что происходит, и рассказать об этом людям.

— Ничего не происходит, — упрямо ответил Тристан. — Очередное убийство, каких случается сотня на дню.

— Очередное! — насмешливо фыркнула девушка. — Настолько банальное, что вызывают старейшего инквизитора.

Тристан угрожающе приподнял бровь. Отчего-то слово «старейший», прозвучавшее из уст прелестницы в его адрес, показалось ему обидным.

— Я не старейший, — не сдержавшись, зло процедил он.

— О, простите! Древнейший. Вне всяких сомнений, древнейший, — кажется, девице нравилось дразнить Тристана. Насмешливые глаза под вуалью смотрели на Тристана внимательно, и, казалось, видели и подмечали любое шевеление души. Наверное, заметила и то, как он взбесился, когда она назвала его старым. Древним. Вот же зараза…

— Я не скажу вам ни слова, — отрезал Тристан. — Ваши статейки в желтых газетенках, приукрашенные всякими кровавыми сказочками, всегда полны вранья и только зря пугают народ.

— Ага, — глубокомысленно произнесла девушка и что-то с умным видом написала в блокноте. — Значит, произошедшее посеет панику. Значит, атаке может быть подвержен любой.

— Не любой! — зло прорычал Тристан.

— Не любой? Кто-то особенный? — чуть прищурив один глаз, уточнила девушка. — Такой, как вы? Я видела тело несчастного, когда его выносили…

— Ни слова больше! — вспылил Тристан. — И сию минуту отдайте то, что вы там написали! Я не позволю ни строчке…

Он крепко ухватил блокнот, рассчитывая на борьбу, но девица на удивление легко его отдала.

Его пальцы на миг коснулись ее пальцев, и Тристан почувствовал себя так, будто его прошило молнией. Ударило в самое сердце, и вышло через пальцы, через самые кончики, сделавшиеся невероятно чувствительными. Живот невольно дрогнул, как от сильнейшего и невероятно сладкого возбуждения, и Тристан снова ощутил себя юнцом, который умудрился прикоснуться к объекту своей страсти. Это было так по-настоящему живо и прекрасно, что Тристан ни о чем думать не мог, кроме этого прикосновения.

Оно казалось ему исполнившейся мечтой. Мучительной целью, которой он достиг внезапно, враз, внезапно и неожиданно, да так, что не успел ею насладиться.

«Что за наваждение, — снова ругнулся он, стараясь не застонать, потому что прикосновение к руке девушке вышло намного соблазнительнее и желаннее, чем он мог предположить. — Чтоб мне провалиться! Да это остаточные чары суккуб. Точно. Мне бы в ближайший час вообще нужно было не сталкиваться ни с какими девицами… ничего. Это скоро рассеется, надо только подождать!»

Он сердито развернул блокнот девушки к себе… и остолбенел. Вместо интервью на странице всего несколькими грубыми штрихами был изображен его портрет. Суровое лицо, волосы, упавшие на высокий лоб, суровый взгляд — и предательская, озорная, почти мальчишеская улыбка. Даже не улыбка, а ее тень. Но девица ее заметила, и передала очень точно.

Древнейший, хм…

С холодным выражением лица он вернул девушке ее блокнот — а она смотрела на инквизитора внимательным взглядом напакостившей кошки.

— Что вам нужно на самом деле? — сухо поинтересовался Тристан. — Вы никакой не репортер. Газеты «Вестник Зла» не существует в природе, насколько мне известно.

— Дошло, наконец, — усмехнулась девушка. — Давайте начистоту: один мой… хороший знакомый. Он может быть замешан в этой некрасивой истории. Я очень не хочу в это верить, но от всего этого веет его…