В XX веке логос практически полностью отождествляется с «позитивным» мышлением, рациональностью и дискурсом. Если отслеживать названия, то возобновившееся в 1991 году в России издание нового «Логоса» это подтверждает: журнал занял нишу наиболее абстрактного, аналитического, ориентированного на научность трансцендентально-феноменологического мышления. А после случившегося в философии структурно-лигнгвистического поворота, в ней настал трансцендентально-идеальный рай: всё предметное исчезло, всё живое и телесное умерло, кругом одни слова, язык, анализ и дискурс. Ни объекта, ни субъекта, ни означаемого, ни означающего. Реальность стала знанием, знание – реальностью. Кто в него не попал, мучаются в аду веры и любви, чувственного и иррационального, страдают и лечатся от прорывов в сознание бессознательного. О мудрости в таких условиях вспоминать неприлично, философия, если допускается, то «научная», в виде «рассказов о высоких технологиях» или вырождается в технологию социального управления. Однако отношения и смыслы всё-таки остаются. Живи теоретик и радуйся, воспевай свое отсутствие, рациональный логос или логическую рациональность, кои, от-ныне, заняли место бытия.

Увы, счастье редко бывает долгим. Идеологическим выражением вступления цивилизации в технико-информационную стадию стал постмодернизм. Если его сузить до «философии», то постструктурализм. А это – постлого(с)центризм! Конечной целью провозглашенной в нём деконструкции онто(бытия) – тео(Бога) – фоно(эмпирии) – фалло(телесности) – лого(слово)центризма (Ж. Деррида) был логос. «Классическое» рациональное познание мира по законам логики и на естественном языке – главная мишень в критике ими теоретического центризма. Пожертвовать логосом, отказаться от сознания – вот что требует постструктуралистская (не)философия. Пожертвовать языком, отказаться от слова – вот о чём говорит она человеку. Логофобия, логотомия – зафиксированные в словарях, специфические категории постмодернизма, предназначенные для борьбы с логосом. Его «лоботомии». Руинизации предметного мира и рас/за/чистки места для Иного. Борьбы не с какой-то там древней мудростью или духом, а с рациональностью и пониманием, которые тоже больше не нужны и которыми тоже нужно – «пожертвовать». Борьбы со смыслом. Смысл – это то, что надо преодолевать. Забыть и отбросить.

Значит ли это, что постмодернизм отказывается от мышления вообще? Нет. Оно сохраняется, однако при условии, если это будет «письмо». Письмо не буквенное («голос», «звуковое»), а археписьмо, состоящее из «грамм», грамматология. Т. е. если оно не качественное, а количественное, не словесное, а цифровое. Если вместо логоса – матезис, топос. Исчисление. И лучше, когда оно не «ручное» (головой), а информационно-компьютерное, основывающееся на принципе «следа и различия». Математически «говоря» – в битах (граммах). Граммы как единицы письма – преврат(щен)ное, гуманитарное имя для бит-ов как единиц информации. Это тоже рациональность, но постчеловеческая, когнитивная и машинная – авторациональность Техноса. Это тоже мышление, только трансцендентально-когнитивное, но в отличие от гуссерлевского трансцендентализма, без интенциональности, «абсолютно внешнее» (Ж. Делёз), т. е. «без о-сознания». Без рефлексии. Точное и формализуемое. Мышление как программирование, как чистый, не загрязненный предметным бытием (виртуальный) интеллект, в пределе – Искусственный Интеллект. И тогда наступает эпоха трансмодерна (транс – сквозь, через, переход в другое качество). Если говорить о мире в целом, то, другими словами, это есть эпоха «конца света». Собственно человеческого мира и торжества зомби, роботов, наноботов под прикрытием эвтаназийной лжи о будто бы нашем бессмертии в/через них.