Но… пока и не строго трансцендентальный, не чисто когнитивный. Трактовка информации по аналогии с феноменами, языком и структурой, решая проблему «вещи-в-себе» путём её включения в себя через интенциональность, через отражательное понимание информации как «сведений», «информации о», «знание про что-то» не является априорной. Она лого/с/центрична, она всё-таки содержательна, апостериорна, т. е. не до, не вне и не сверхопытна. Не формальна. Язык, язвык, язвук, голос = фоноцентризм; речь о чём-то и обращенная к кому-то = онтоцентризм; слова, которые бывают мужского и женского рода = фаллоцентризм – вот и полезла эмпирия. Так и со структурой, феноменами, со всей включившей в себя, изолирующе-кодирующей собою предметно-эйдетическое, эссенциалистское содержание мира, информацией. Ткни, поскреби хорошенько, раскрой скобки, повреди кабельную оболочку – и вещи выйдут из себя. На свет, наружу, ворвутся в мысль, брызнет кровь, ударит энергия, д/у/охнет жизнью. Опять проклятые субстраты. Опять ненавистные идеи. Так называемые реальность, образы, смыслы. Это отвратительное, враждебное абсолюту формализма Бытие. Притом (караул!) – Человеческое.
Полагали, что здесь выручает текст. Он надёжнее, ибо отчуждён от головы и тела, существуя после изготовления вполне самостоятельно. Дух в нём упорядочен и организован. Внутреннее и имманентное преодолено. Если в языке бытие очищено и пастеризовано, то в тексте оно высушено и законсервировано. От территории остаётся карта, от общества библиотеки, от людей знаки. Обновленное, «постязыковое», усиленное кредо борьбы с чувственной реальностью: «нет ничего кроме текста». Под этим лозунгом познание докатилось до постмодернизма. Но… погода переменчива, вдруг сгустятся жизненные тучи и на текст прольётся дождь, после которого законсервированное в нём содержание намокнет, разбухнет, оживёт и даст побеги? Заключённую в нём информацию начнут интерпретировать, «докопаются» до того, что она отражает, куда зовёт? «Звуки на а широки и просторны // Звуки на и высоки и проворны // Звуки на у как пустая труба…» (Д. Бурлюк). «Структуры не выходят на улицы» – это правда, но вдруг они ослабеют, пропитаются «желанием» и опять появятся субъекты? Опасность апостериорного заражения знания бытием и жизнью – сохраняется. Текстуализм – тоже не подлинное, не фундаментальное, а значит не гарантированное у-ничто-жение бытия и его всевозможного лого/с/центристского представительства!
Подлинный прорыв к трансцендентализму и когнитивизму происходит в транс/пост/модернистской (не)философии: после деконструкции традиционной метафизики, т. е. умервщления субъекта, человека, означающего и означаемого; в процессе отказа от слова (и знака!) или, если сохранять это слово, в пользу пустого знака, т. е. письма, грамматологии; по мере реализации программы борьбы с архео-тео-онто-этно-фалло-фоно-лого (историей, Богом, бытием, культурой, телесностью, эмпирией, слово) – центризмом и прочих, прочих экспроприационно-деконструкционных ак(т)циях нигилистической идеологической революции; после бульдозерной рас(за)чистки ею места (не терри/терра/тории, а от территории) с целью подготовки теоретической площадки для позитивно-нигитологическогого когнитивного моделирования и конструирования. Когда как результат действительно возникают «новое Небо и новая Земля», а если без архаических метафор, то человечество, наконец, пре(одолевая) небо и землю, начинает действовать в Космосе, на любых иных планетах не только в фантазиях или технически, но и философски. Делает его точкой отсчёта при моделировании любой реальности, а