А вот соседский мальчик – ему год и два месяца – произносит английские слова очень правильно. Многим японцам трудно произнести звуки [р] и [л], а у него получается. Наверное, это происходит потому, что я начал учить английский в средней школе, а этот мальчик научился разговаривать по-английски тогда же, когда осваивал японский. Его первое знакомство со вторым языком началось с прослушивания английских записей, а потом он начал разговаривать по-английски с одной американкой, осваивая чужой язык одновременно со своим.

Это сравнение говорит о том, что, когда в уме сформирован образец родного языка, уже трудно воспринимать образцы чужого. Однако, как я уже объяснял, мозг ребенка до трех лет способен усвоить систему мышления не только своего родного японского языка, но и любого другого, причем процесс этот может, как мы уже говорили, идти одновременно. Поэтому дети в таком возрасте без особого труда могут говорить на любом языке, как на родном. Если вы пропустите этот период, вам будет гораздо труднее обучить ребенка тому, чему он так легко обучается в раннем детстве.

Музыкальный слух, физические способности (координация движений и чувство равновесия) формируются как раз в этом возрасте. Примерно в это же время развивается и основа эстетического восприятия – сенсорная реакция.

Каждый год в начале летних каникул родители из разных стран привозят своих детей в скрипичный класс доктора Сузуки. Не нужно объяснять, что никто из них не знает ни слова по-японски. Первыми начинают говорить самые маленькие. Затем дети из младших и средних классов. Самые безнадежные – это их родители.

И если многие дети уже через месяц прекрасно говорят по-японски, то родителям необходимы годы, им приходится пользоваться услугами детей в качестве переводчиков.

До сих пор я рассматривал скрытые возможности нормального ребенка и важность раннего обучения для развития этих возможностей. Однако, к сожалению, в мире есть немало детей с физическими отклонениями: больных полиомиелитом, умственно отсталых, глухих, немых. Раннее развитие не должно обходить их стороной, наоборот, именно в силу их тяжелого положения необходимо определить их недостаток как можно раньше, чтобы с помощью техники раннего развития компенсировать эти недостатки, насколько это возможно.

Мне хочется рассказать вам историю, которую я недавно прочел в газете: историю о ребенке, который родился глухим, но позже без труда смог участвовать в разговоре благодаря огромным усилиям его родителей. Ацуто, сейчас ему шесть лет, родился просто воплощением здоровья. Ему был один год, когда его родители заметили отклонения, они спрашивали себя, все ли в порядке у ребенка со слухом, но пока не волновались, полагая, что их ребенок – один из тех, кто поздно начинает говорить. Но когда Ацуто не заговорил и в полтора года, они повезли его на осмотр к врачу.

Родители обратились за помощью к доктору Мацузаве – специалисту по лечению и образованию младенцев с отклонениями слуха. Он начал с того, что научил ребенка узнавать на слух собственное имя. Затем ребенок начал учить другие слова. Постепенно доктор соединял слова со значениями, развивая в нем следы слуха, которые еще остались. Доктор Мацузава считает, что в ранние годы глухого ребенка действительно можно «научить» слышать.

Он пишет: «Только мать может быстро обнаружить, что у ее ребенка что-то не в порядке. Через неделю после рождения новорожденный реагирует на громкий звук или шум. Через несколько месяцев младенец узнает голос своей мамы, а через четыре месяца свое имя. Если ребенок не реагирует на громкий шум или не отвечает, когда его зовут по имени, можно предположить, что у него что-то не в порядке со слухом. Примерно к трем годам ребенок узнает многие слова, которыми пользуются взрослые в повседневной жизни, поэтому эти ранние годы – самые подходящие, чтобы научить различным словам ребенка со слуховыми отклонениями.