Черт Ха-Пупо дремал на крыше пятиэтажки, подставив свое шерстистое тело лучам солнца, как вдруг кто-то усатый сунулся ему в рыло соей мордой. Ха-Пупо от неожиданности даже подскочил, вытаращив глаза от недоумения. Этим «кто-то» оказался кот Васька с своих неизменных штанишках.

– А ты знаешь, что будет, если скрестить человека, свинью и козла? – вдруг ни с того, ни с сего спросил кот Васька и тут же ответил – Черт!..

– Ах, ты, засранец! – воскликнул Ха-Пупо, сделав попытку схватит кота за хвост.

Однако, кот оказался более шустрым, нежели черт, и мигом нырнул в люк, ведущий с крыши вниз.

– Ну, я тебя поймаю!.. – пригрозил Ха-Пупо.

– Да куда уж там тебе поймать меня, побирушка ты несчастный… – осторожно выглядывая из люка, ответил кот.

– Что это я побирушка?.. – обиделся черт.

– Как это что? Ты же побираешься! – сказал Васька и вытащил из кармана визитную карточку Ха-Папо.

– Аааааа!.. – рассмеялся черт. – ПО! БИ! РА! Ю! Побираю, а не побираюсь!

– А это как?..

– Ну, если, скажем, тебе кто-то не нравится, и ты его ненавидишь, то ты можешь попросить черта, чтобы тот побрал того человека. К примеру, можно попросить меня кого побрать…

– И куда ты их побираешь?

– В побирочную отношу… Всех побираемых относят в побирочную.

– А там что с ними делают?

– Не знаю… У меня уже допуск не такой степени. Я просто прихожу в побирочную и оставляю побранных в холле, сдаю их дежурному побиристратору.

– Ясно…

– Так что, если надо кого побрать – обращайся… Соседям – скидка!.. – и тут Ха-Пупо опять сделал попытку схватить было расслабившегося кота, но тот в самый последний момент опять улизнул.

– Да пошел ты!.. – беззлобно сказал Васька и спрыгнул в люк.

Что же… Предложение Ха-Пупо – кого-либо побрать – весьма даже интересное. Осталось только найти – кого… Впрочем, думал Васька, этот вопрос быстро решаемый…

****

Очень скоро следствие по делу о пропаже чучела зашло в тупик, но не потому, что следователь Мымрик был некомпетентен, нет, у него как раз была бульдожья хватка, его профессиональной потенции позавидовал бы любой столичный Пинкертон. Однако, обнаружилась некая информация, которая поставила его в тупик. Для того, чтобы разобраться более тщательно, капитан Мымрик истребовал из музея и отдела кадров все документы, касающиеся Каземира Ломова и его чучела. И вот что вышло…

Во-первых, фотография чучела Ломова не соответствовала прижизненной фотографии самого Ломова. Нет, фотографии, конечно, имели определенное сходство, но при более детальном рассмотрении, лица, изображенные на фотографиях, почему-то казались, с большой долей вероятности, разными людьми. Дальше – больше…

Во-вторых, личное дело Каземира Егоровича, хранившееся в архиве завода, велось с момента его возвращения в родной цех после реабилитации в 1954 году. Оказывается, знатный сталевар Ломов был репрессирован и отбывал срок в Колымских лагерях за антисоветскую деятельность.

В-третьих, запрос личного дела осужденного Ломова К. Е. в Центральный архив МВД результата не дал – делу Ломова был придан статус «Совершенно секретно», а само дело еще в 1965 году было изъято и передано на вечное хранение в Центральный архив КГБ.

В-четвертых, присланные из Центрального архива Министерства оборонной промышленности отпечатки пальцев ударника социалистического труда Ломова К. Е., не соответствовали отпечаткам пальцев чучела в идентификационном каталоге музея. К тому же личный номер чучела по каталогу не соответствовал по времени с фактическим появлением чучела в музее.

В-пятых, из опроса свидетелей – тех немногих, оставшихся в живых, кто лично знал Ломова и выпивал с ним – капитан Мымрик установил, что Каземир Егорович Ломов, когда его еще не звали Егоровичем, а Ломиком он уже был, а было это, примерно во времена Гражданской войны, за особые успехи в сталеварном деле решением ЦИК РСФСР был пожалован – Пантелеймон не поверил своим глазам – наградным ломом. Это, типа, как наградное оружие для военных, когда орден крепился, к примеру, к эфесу палаша или на рукоять маузера. Так и Каземир Ломик получил наградной лом, на котором красовался какой-то, недолго просуществовавший орден РСФСР. Так ли это было, или не так – этого уже никто не знает. Впрочем, сам Казимир Егорович, умерший в доперестроечные времена в солидном возрасте, утверждал, что «так оно и было» (причём, с неизменным ударением на последнюю букву «о» в слове «было»). Сам же наградной лом, по уверениям Каземира Егоровича, был изъят у него во время обыска в 1938 году оперативниками НКВД, когда Ломика обвинили по 58 статье УК СССР во вредительстве и приговорили к 25 годам каторги. Поле смерти Сталина Каземир Егорович был реабилитирован и вернулся на родной завод, однако, наградной лом с орденом назад так и не получил. Оттого до конца своей жизни и ругал Каземир Егорович и проклятого Сталина (который, однако, при всем при том все же являлся Великим Вождем и Победителем, спасшим страну от фашизма), и распроклятого Берию… Впрочем, на Берии Каземир Егорович обычно уже отрубался и засыпал, избавляя своих собутыльников от уже приевшихся им воспоминаний.