Чтобы воспринимать информацию, у меня слишком сильно болела голова. Про сердце и говорить было не нужно – на его месте осталась рваная рана.

Я потёрла висок, пытаясь заставить себя думать. Квартира, цветы…

– Когда ты уезжаешь? Может, кого-то другого попробовать найти?

– Да завтра, Дин! – чуть ли не в отчаянии воскликнула Анька. – А все, кого можно было попросить, разъехались то по отпускам, то ещё куда… Я очень тебя прошу. Хотя бы пару раз в неделю.

Я снова потёрла висок. Мне нужен горячий чай. Срочно. Сладкий, с молоком. Я посмотрела на свой чемодан, и тут на меня как прозрение сошло. Хоть и не в буквальном смысле.

– Подожди, – шепнула я. – Не тараторь только. Так… За сколько ты свою квартиру сдать готова?

– Кому? – удивилась она.

– Мне.

Аня опять замолчала, и я поспешила добавить:

– Только никаких вопросов, Анют, прошу тебя. Просто скажи, за сколько ты можешь сдать мне квартиру? Если можешь, конечно.

– У меня бардак такой…

– Да плевать мне на твой бардак. Я его всё равно не увижу. Да и такого бардака, как у меня, тебе, поверь, и не снилось.

Что он не физический, а моральный я уточнять не стала. С физическим справиться было бы куда легче.

– Да ничего мне не надо. Приезжай и живи, я только рада буду. Только цветы поливай и за коммуналку плати.

– Да помню я про цветы. Ань… Ты меня спасла. Правда.

– Что у вас случилось? – всё-таки спросила она.

Я сглотнула. Крепко зажмурилась и всё равно заплакала сквозь сжатые зубы.

– Дин…

– Не надо, Ань. Просто… всё. У нас просто всё. Точка. Его для меня больше нет. Исчез, растворился, умер.

***

Аня всегда любила фиалки. Сколько я её знала, подоконники у неё были ими заставлены – аккуратные горшочки с красивыми цветами. Описав мне фронт обязательных работ, подруга повернула меня к себе и обняла.

– Если что, звони в любое время – хоть днём, хоть ночью, – сказала она.

– Ты тоже.

– Дин, ты же меня поняла.

Я поняла и вздохнула. Она погладила меня по плечам.

– Держись, зайка. Мужики – они такие мужики. Если изменил…

– Не тяни из меня ничего, не получится.

– Не буду. Вот. – Она вложила мне в руку ключи. – Если будут вопросы где что – тоже звони. Хотя я не всегда сама помню. И, пожалуйста, доешь всё, что в холодильнике. Всё, что не в холодильнике – тоже.

– Обязательно, – ответила я без энтузиазма.

Оставшись одна, я обошла двухкомнатную квартиру подруги и присела на диван в кухне. И как дальше? Сменить причёску, найти новую работу, начать новую жизнь… Я бы так и сделала. Если бы не та авария. А что мне делать теперь?

– Сменить причёску, – сказала я сама себе, – найти работу, пусть ты ни дня своей слепой жизни не работала, и начать чёртову новую жизнь. Хоть как, но начать, ведь живут же как-то другие. И я сумею. Обязана суметь. Я без него проживу, обещаю.

Динара

Если бы не фиалки, я бы провалялась в постели ещё неделю. Всё, на что меня хватало – пару раз в день дойти до кухни. Но еды в холодильнике не осталось, а совесть напомнила о цветах.

Поливая их, я трогала нежные листочки и снова не могла остановить слёзы. Какая же дура! Как я могла подумать, что Булат полюбил меня! Мы же из разных вселенных. Он родился с серебряной ложкой во рту, а у меня родители порой с трудом концы с концами сводили. Нищая, да ещё и слепая!

Лейка дрогнула в руках. Я коснулась ладонью лица, но рука безвольно опустилась. Мелькнула мысль, что лучше бы он меня на том переходе насмерть сбил! Тогда бы не было сейчас этой невыносимой, раздирающей грудь боли.

Я коснулась кольца. Под пальцами оказались шершавые бриллианты, и я аккуратно обвела каждый из них. Они напомнили мне брайлевский шрифт, который я начинала учить, но так и не выучила.