Раздавшийся плач дочери прервал мою речь, и, поняв, что, возможно, меня слышал весь дом, я резко замолчала. Уйти – вот что билось в моей голове. Надо просто развернуться, схватить дочь и уйти отсюда.

– Мы сейчас же уходим! И только посмей ко мне подойти! – бросила я, отбрасывая его руки и идя на зов дочери.

Глеб

Вот и всё. Сказал.

Столько времени скрывать и опасаться, что она узнает, и выложить ей всё в один момент. За это время, что провел вдали от Муси, я столько раз корил себя за то, что не нашел в себе смелости признаться ей. Винил за то чертово утро, когда из-за паники отреагировал так, что в итоге она решила, что я насмехался над возможностью взять ее в жены. Но что я мог еще сказать? «Извини, дорогая, я не могу на тебе жениться, так как уже женат?»

Именно поэтому я и избегал ее месяцами, борясь со своими чувствами, пытался побороть их и держать в узде. Но у меня не вышло. Муся, словно лучик солнца, появилась в моей жизни, окрасив ее новыми красками.

Все женщины, что были до нее, перестали иметь для меня значение. Даже моя глупая месть бабушке, из-за которой я почти каждую неделю появлялся в СМИ с новой девушкой, перестала приносить удовлетворение.

Муся просто взяла и заполнила мою серую жизнь, вытеснив из нее всё остальное. Нежеланное отцовство, брак, который, словно петля, затянулся на моей шее, обязательства, которые я ненавидел всей душой. Если бы я мог, я бы бросил всё и уехал туда, где никто не знал бы, кто такой Глеб Шувалов. Но я не мог. Даже ради Муси.

Как же я ненавидел себя за это. Ненавидел за то, что до сих пор расплачиваюсь за юношескую глупость. Если бы мне хватило смелости противостоять бабушке и отказаться от женитьбы…

В этом случае Марусе бы не пришлось переживать ту боль, что я причинил ей сегодня. Возможно, она права: не встреться мы с ней тогда, всё в ее жизни сложилось бы по-другому…

Четыре года назад

– Вот дурочка! – раздался зычный голос где-то надо мной. – Жить надоело?! Если хочешь умереть, делала бы это не под колесами моей машины!

Я лишь жалобно застонала в ответ на эту тираду, продолжая лежать в холодном снегу и баюкать свою руку. От удара меня отбросило с проезжей части, на которую я по своей глупости вступила, не обращая внимания на проезжающую машину.

Первоначальный шок прошел, и теперь я в полной мере ощутила всю боль, что прошибла мое и так измученное голодом и переохлаждением тело. Больше всего болела левая рука, на которую пришелся удар.

– Черт! Черт! Черт! – ругался мужчина, неожиданно подхватывая меня на руки и относя к машине.

Я хотела было возразить, но внезапно осознала, что вместо слов с языка слетают лишь жалобные стоны и рыдания. Только оказавшись устроена на переднем сиденье его роскошной машины, поняла, что расплакалась!

– Потерпи, сейчас доедем до больницы! – совсем другим тоном начал подбадривать меня водитель машины, явившийся причиной моего состояния.

Правда, внять его словам у меня совсем не получалось. Всё навалилось так внезапно, что я скатилась в истерику.

Жизнь и так меня не щадила, так еще и это! Рука была сломана, в чем я не сомневалась, ведь это происходило уже не в первый раз. За мои недолгие восемнадцать лет жизни это был уже третий перелом. При мысли о том, что мне придется побираться со сломанной рукой, меня затопила такая жалость к себе, что я завыла еще сильнее.

– Эй! Ты чего?! – испуганно глянул на меня мужчина, видимо не понимая, чего я ору, но, даже осознавая, что выгляжу в его глазах полнейшей дурочкой, остановиться я была не в силах.

Мне было так больно и обидно за себя. Я не понимала, почему судьба так жестока именно ко мне! Чем я так разгневала ее, что она подкидывает мне неприятность за неприятностью?!