– Но дети были!

– Хм.

– Были!

– Ты уверен? – выражение Катькиного лица изменилось. Оно стало заинтересованным и серьёзным, как будто женщина приняла какое-то важное решение, – Егор, расскажи мне, что ты видел. Пожалуйста. Давай хоть на пару минут зароем топор войны. Ради твоего отца. У меня какое-то нехорошее подозрение.

– Какое подозрение?

– Алексей сказал той девочке, что у неё красивые глаза?

– Ну, да. Он говорит это всем.

– Нет. Не всем. Он говорит это только людям… с голубыми глазами!

Непослушная и вредная младшая сестра стала для Вити наказанием. С некоторых пор, когда папа ушёл из семьи, мать стала часто оставлять детей одних дома на все выходные. Старшему брату доставалась самая неблагодарная участь: приглядывать за бессовестной малявкой, разогревать ей еду и следить, чтоб не забывала чистить зубы.

Куда мама ездила, Виктор не знал, но из своих загадочных вояжей она всегда возвращалась помятой и уставшей. Часто от неё ощутимо несло алкоголем. Умный подросток понимал, что мать сильно переживает из-за предательства отца, и с нравоучениями не лез. Может быть, зря?

– Теперь ты главный мужчина в нашей осиротевшей семье. Береги Настасью, – велела мать и в тот день, подпоясывая вызывающе яркое платье блестящим ремешком. Вульгарный и кричащий красный цвет, ставший спутником всегда скромной и тихой женщины последние несколько месяцев, совершенно ей, холодной блондинке, не подходил, но подсказать было некому. Подозревавший мать во всех смертных грехах Витя в таких вещах не разбирался, а Настя была слишком мала. Тем не менее, сын бессознательно скривился. Та, кого он видел перед собой, на прежнюю, добрую и понимающую маму походила мало. Скорее, она была похожа на молодящуюся, безвкусно одетую, пожилую тётку.

– Когда вернёшься? – недовольно поинтересовался он, зыркая на мать исподлобья. Всякий раз, когда та уезжала, ему приходилось в буквальном смысле нянчиться со взбалмошной и неусидчивой Настей. Даже волосы сестре расчёсывать. Спасибо, что хоть косички заплетать не требовали – пацаны засмеяли бы, – У меня вообще-то личная жизнь есть.

– Какая личная жизнь? – возмутилась мать, протяжно растягивая слова, – Какая у тебя может быть личная жизнь? Тебе четырнадцать!

– Да. У меня друзья, секция по баскетболу и плавание! По вместо этого я сутками пасу эту глупую овечку! – Витя недружелюбно кивнул на мирно сидящую в углу с куклами Настю, – Она только при тебе в куклы играет, а при мне наглеет. Надоело!

– Бар-ран! – бросила Настя, старательно выговаривая букву «р» – так она хотела показать максимальное презрение.

– Слышишь, ма? – оскорблённый брат разозлился, – Я тебе по жопе сейчас врежу, дурында! – злобно добавил он, угрожающе на сестру наступая.

– Дети, – когда мама злилась, её голос приобретал мощь и чудовищную силу. Витя вздрогнул. Раньше мама в настоящей опере пела, пока за папу не вышла. Она такие ноты брала, что весь оперный зал дрожал, а оконные стёкла звенели, – Не смейте друг друга обижать! Вы же брат и сестра. Бог вас накажет.

На пару секунд парень оторопел, потому что от властного маминого контральто его уши заложило. Пользуясь временным затишьем мать равнодушно пожала плечами и вышла вон, щёлкнув замком.

– Нет никакого Бога, – буркнул Витя глухо, отрывисто кивая русоволосой головой, словно вытряхивая из неё звуки.

– Если есть чёрт, то и Бог есть, – подсказала сестра, мило улыбнувшись.

– Ты-то откуда знаешь? Ты даже читать не умеешь, – хмыкнул Витя, делая вид, что ему всё равно. Но, честно говоря, младшая сестра уже давно его пугала. Слишком недетские мысли рождались в её маленькой белокурой голове.