– Кстати, наши роли неплохо бы пересмотреть, как думаешь?

Не отвечая, ухожу в спальню. Это необходимо, чтобы Тесса, вернувшись, не увидела, как я душу ее отца.

Хардин врывается в спальню. У меня в руках – одеяло, полотенце и подушка.

– Так, что случилось? – спрашиваю я, ожидая очередного взрыва из-за того, что я пригласила отца, не посоветовавшись предварительно с ним.

Хардин подходит к кровати и ложится, глядя на меня.

– Ничего. Мы познакомились. Когда мне показалось, что я уделил нашему гостю достаточно времени, решил прийти сюда.

– Пожалуйста, скажи, что вел себя с ним хорошо.

Я едва познакомилась с отцом. И я не хочу еще большего обострения отношений, чем есть сейчас.

– Я держал себя в руках, – отвечает он, закрывая глаза.

– Думаю, отнесу ему одеяло и, как всегда, буду извиняться за твое поведение, – с досадой произношу я.

Отец сидит на полу гостиной и теребит прорези на джинсах. Услышав меня, он поднимает взгляд.

– Ты можешь сесть на диван, – замечаю я, складывая вещи на диван.

– Я… ну, я не хочу как-нибудь испортить твой диван. – Он краснеет от смущения, и у меня ноет в груди.

– Не волнуйся… ты можешь еще раз принять душ, и у Хардина найдется что-нибудь сменное, в чем ты можешь лечь.

Он слабо протестует, не глядя мне в глаза.

– Не хочу его утруждать.

– Это пустяки, правда. Я принесу какую-нибудь одежду. Иди и прими душ. Вот полотенце, можешь вытереться им.

Он улыбается:

– Спасибо. Я так рад видеть тебя снова. Я так скучал по тебе… и вот мы наконец встретились.

– Прости, если Хардин был с тобой груб. Он…

– Защитная реакция? – продолжает он за меня.

– Да, думаю, так и есть. Он иногда срывается.

– Все нормально. Я мужчина. Я могу его понять. Он лишь беспокоится за тебя, я его не виню. Он меня не знает. Черт, собственно, как и ты. Он напоминает мне кое-кого, с кем я был знаком раньше… – Отец с улыбкой замолкает.

– Кого?

– Меня… Я был очень похож на него. Не уважал тех, кто не зарабатывал денег, расталкивал локтями всех, кто стоит у меня на пути. В меня встроен тот же чип, что и в него; разница лишь в том, что у него больше татуировок.

Отец смеется, и его смех будит воспоминания, которые почти уже стерлись из памяти. Мне нравится стоять рядом с ним и улыбаться, но он поднимается и хватает полотенце.

– Пойду в душ.

Отвечаю, что принесу ему сменную одежду и положу ее возле двери ванной.

Вернувшись в спальню, обнаруживаю, что Хардин так и валяется на кровати с закрытыми глазами.

– Он пошел в душ. Я сказала, что ты можешь дать ему что-нибудь из своей одежды на смену.

Он садится.

– Зачем ты это сказала?

– Затем, что у него нет своей. – Я иду к кровати, протянув руки, чтобы успокоить его.

– Конечно, Тесса, давай, отдай ему мою одежду, – резко говорит он. – Может, нужно предложить ему лечь вместо меня на нашу кровать?

– В данный момент тебе нужно успокоиться. Это мой отец, и я хотела бы посмотреть, как все пойдет. То, что ты не можешь простить своего отца, не значит, что я не должна предпринимать попыток как-то наладить общение со своим, – так же жестко отвечаю я.

Хардин пристально на меня смотрит. По глазам я понимаю, скольких усилий ему стоит сдержаться и не наговорить мне злобных грубостей, которые крутятся у него в голове.

– Все это не то, что кажется. Ты слишком наивна. Сколько раз тебе повторять? Не каждый человек заслуживает твоей доброты, Тесса.

– Только ты, так, что ли? – огрызаюсь я в ответ. – Ты единственный, кому я должна все прощать и давать презумпцию невиновности? Это чушь собачья, а ты эгоист! – Я роюсь в ящике комода в поиске чистого белья. – Знаешь что? Лучше быть наивной и готовой видеть в людях хорошее, чем нервно и настороженно предполагать, что всем от меня что-то надо.