Ну, так совпало.

Тонкие каблуки туфель оставляют следы в ковролиновом покрытии палубы.

Я иду. И иду.

И иду.

Но почему-то ни с кем не сталкиваюсь.

Пока не прохожу всю палубу до самой кормы. Здесь шумно – слышен гудение моторов и плеск воды. И темно – подсветка осталась по боковым бортам.

…и кто-то вынимает у меня из руки бокал.

Кто-то обнимает за талию.

Кто-то открывает дверцу в ограждении с надписью «Вход воспрещен»

Кто-то утягивает меня за собой к спасательным шлюпкам, укрытым брезентом.

Кто-то задирает узкое платье, горячей ладонью властно скользит по коже, подхватывает под колено, вынуждая закинуть ногу на его бедро.

– Ну что, запрыгнешь на меня? – бархатно шепчет этот кто-то, и горячее дыхание касается того местечка на шее, где еще пульсирует след от его укуса. – Или мы цивилизованные люди?

В одной руке у Тимура мой бокал шампанского, другая стискивает мое бедро. Я прижимаюсь к нему плотнее и чувствую твердость в его брюках. Хочется тереться об нее, как похотливой кошке, наплевав на все приличия.

Запускаю пальцы в его волосы и приникаю к его губам, чувствуя, как начинает кружиться голова от такого знакомого вкуса.

Его рука нагло путешествует у меня под платьем, исследуя все не прикрытые трусиками нежные места. И между поцелуями я всхлипываю от нетерпеливой дрожи, жадно хватаю ртом воздух и вздрагиваю, когда его пальцы касаются нежной плоти.

Внутри меня становится влажно, а когда его палец проникает туда, преодолевая легкое сопротивление сжатых мышц, меня прошивает захватывающей дух судорогой.

Сейчас мне не нужны никакие предварительные ласки и подготовка. Сейчас мне нужно, чтобы Тимур взял меня прямо здесь. Растянул под себя, трахнул как следует, не дав ни единой мысли задержаться в голове.

Даже мысли о том, как позорни я по нему скучала, изо всех сил отгоняя это чувство, не признаваясь в нем даже самой себе. И как меня захлестывает желание и радость от того, что его руки прикасаются ко мне, от того, как резко и часто он дышит, от того, как его взгляд пронзает меня насквозь.

Я распахиваю его рубашку, обрывая с нее парочку пуговиц, со стоном провожу острыми ногтями по заросшей темными зарослями груди, еле удерживаясь от того, чтобы вонзить их в его горячую кожу, пор-р-рвать ее на кровавые полосы, впиться клыками в свежее дымящееся мясо.

Во мне клокочет безумие, я сама это понимаю, но не хочу ничего с ним делать. Прикусываю нижнюю губу Тимура до крови – и получаю в ответ такой же животный горловой рык.

Бокал с шампанским летит в сторону, с еле слышным звоном разбиваясь о палубу.

Вторая рука получает свободу – чтобы мять мою грудь под шелестящей тканью. Искать твердый сосок, выкручивать его до боли.

Я вскрикиваю и разукрашиваю его грудь десятью красными полосами.

В ответ Тимур резко задирает мое платье прямо до пояса, и уже два пальца врываются внутрь меня. Закусываю губу и пережидаю острую волну горячей дрожи, пробежавшей по всему телу.

Но мне мало его пальцев! Мое тело жаждет невыносимой наполненности, которую дает только его член. Поэтому нетерпеливыми пальцами расстегиваю его ширинку и со вздохом облегчения обхватываю упругий ствол ладонью.

Это странное чувство – будто именно такого движения, такого ощущения пульсирующей в руке горячей плоти и не хватало мне для счастья. По телу растекается тепло и спокойствие, в вены впрыскивается супердоза окситоцина.

– Трахни меня, – выдыхаю я, глядя прямо в темные, еще темнее окружающей ночи его глаза. – Трахни меня как свою…

Не договариваю, потому что Тимур запечатывает мне рот голодным хищным поцелуем. Член в моей руке становится каменно-твердым, и его хочется сжать изо всех сил, чтобы проверить, испытать эту твердость.