– Хм… не люблю тех, кто сплетничает. Ай, – Костя неожиданно для меня начал массировать кисть.

– Они просто делятся со мной. Больше им сказать некому. Кто поймет больных детей?

Я удивленно посмотрела на медбрата. В книжках наподобие «Марианны» автор написала бы про такие глаза ореховые.

– Их родители, например, – вяло поспорила я.

Костя рассмеялся.

– Родители так боятся за своих детей, что отпрыски этот страх кожей чувствуют. Они лучше умрут от боли, чем огорчат маму или папу своим признанием.

Костя подобрался к ключице. Стало больно и приятно.

– Моим родителям все равно. Они живут своей жизнью. У мамы вообще другая семья. И новая дочь. Эмма.

– Ммм, – так Костя пресекал отклонения от разговора от основной темы, моего здоровья.

Я закрыла глаза. Мои глаза поменяли цвет. Необычно. Удивительно. Сколько процентов людей на земле столкнулись с изменением цвета глаз? А с комой?

– Тук-тук, – сказал папа за дверью. Он никогда не стучал, но всегда озвучивал стук. Мне это нравилось, потому что мама врывалась в комнату, считая, что все пространство принадлежит ей, а двери – эту шутка какая-то.

– Войдите, – после паузы сказал Константин, на дождавшись, когда я отвечу.

Судя по звуку, папа вошел. Костя массировал шею.

– Привет, Костик! – радостно воскликнул папа.

– Добрый день, Александр Владимирович!

– Ой, сколько раз я тебе говорил – для тебя просто Александр. Никаких отчеств.

Я отца не видела, но хорошо представила, как он морщится, как он пытается быть молодежью на ты.

– Аника, меня на работу вызвали. Сейчас Филипп подойдет и я отъеду. Вы вдвоем справитесь?

Я открыла один глаз и посмотрела на него. Он переминался с ноги на ногу, будто я – преподаватель, а он – нерадивый ученик.

– Конечно, – ответила я и прикрыла глаз, – делай что хочешь. Мама же делает что хочет. Почему ты не можешь?!

Но папе будто было все равно на мою провокацию, он издали крикнул «пока, дорогая» и выпрыгнул из комнаты.

– Видишь? – укоризненно спросила медбрата.

– Все не то, чем кажется, – философски возразил Костик.

***

Дни шли своим чередом. Я начинала адаптироваться к своему состоянию здоровья. Филипп постоянно пропадал у друзей. Мама жила жизнью своей новой семьи. Папа пропадал на работе, даже на выходных туда заскакивал. Оно и понятно, что еще делать свободному мужчине, который привык проводить время так, как ему говорила жена. А теперь ее нет рядом и что делать дома непонятно.

Со мной папа старался особо не пересекаться. Дома мы почти не разговаривали, он был занят домашними делами, но зато мы всегда общались в машине, когда он возил меня на процедуры в больницу.

Ездили в больницу мы раз в неделю. Там у меня брали общий анализ крови и проводили поверхностный осмотр. Потом я шла на АФК. Это как ЛФК, только не лечебная физкультура, а адаптивная. Название будто подсказывало мне, что меня не лечат, а лишь адаптирую к жизни в этом теле.

Сегодня как раз день поездки в больницу. Папа с утра ушел за продуктами и пока не вернулся. Я люблю такие вылазки из квартиры, они вносят разнообразие в рутину инвалида. Потому что мне уже надоело ездить по квартире в коляске и пытаться придумать себе развлечение.

– Тррр, – завибрировал телефон. Я остановилась, взяла его с колен и увидела папу на экране.

– Да? – неуверенно спросила я. Не люблю звонки. Если есть что сказать, лучше написать. А вот звонить нужно в крайнем случае, если уже караул случился.

– Милая, прости, меня тут на работу вызвали…

– В воскресенье?

– Да, ты же знаешь мое начальство, – уверенно сказал он. Но я не знала его руководство. Потому что не спрашивала, а, когда они с мамой что-то обсуждали, то не вслушивалась. У взрослых свои скучные дела. Детям не до них.