Снова замолкает, съеживается на сиденье, становится такой маленькой и беззащитной, что хочу сгрести ее и спрятать в своих объятиях. Никогда еще такого желания не возникало к своим женщинам.

Или знакомился не с теми. Или просто не встретилась такая.

− Чего теперь жалеть, о том, что сделала или не сделала. Делать нужно, − говорю сухо, скрывая эмоции. – И у меня в планах было построить все это, а еще спортзал и бассейн, массажный салон. Даже детский комплекс, чтобы детишкам, приехавшим с родителями было чем заняться, пока они катаются на лыжах и сноубордах.

Катя смотрит на меня с интересом и удивленно. Ее бирюзовый взгляд бродит по моему лицу, а ощущение, что кончиками пальцев касается. Вот зацепился за мои губы, похоже девушке подсознательно хочется, чтобы я ее поцеловал.

Улыбаюсь неожиданно для себя, и она тут же отворачивается, по щекам румянец разливается. У меня есть шанс, нравлюсь все−таки. Еще бы не напугать напором, пусть спокойно разведется.

− Хорошо рассказываешь, только это денег нужно столько… мне никогда их не найти.

− У меня есть деньги. И опыт. И даже парочка архитекторов, именно тех, которые по горному строительству, − приближаюсь к ней, насколько это позволяют кресла и тесное пространство салона. Нависаю над Катей, любуясь огнем, загоревшемся в бирюзе ее глаз. – Соглашайся на сотрудничество.

− И что ты хочешь за такое сотрудничество? – интересуется, не отводя взгляда от моих глаз.

Сказал бы честно, чего хочу. Реакция на эту красотку такая, что дышать сложно. Но я поджимаю губы и хмыкаю.

− Сделаешь меня совладельцем. С перспективами на будущее. Я вкладываюсь по полной, ты командуешь.

− Не знаю… вот так соглашусь, а ты потом приберешь все это к своим рукам, − она с лаской смотрит на пейзаж за лобовым стеклом, мечтательно улыбается. – Один вон меня уже обобрал.

− Не понял? Ты меня со Степкой сравниваешь что ль? – возмущаюсь, реально задевает такое сравнение. – Я как он никогда в жизни не поступлю.

− Да−да, все вы такие любезные, а как дело касается… − зло выплевывает блондинка, встряхивая веселыми золотистыми завитками волос.

Я молчу, пусть выскажется. Мое дело что ли? Потом донесу, что не я ее обидчик и не надо всех под одну гребенку. Катя еще что−то то хочет сказать, но тут у нее в сумочке звонит телефон.

− Мама… вот же ж… − почему-то испуганно смотрит на меня, будто поддержки просит. – Да, мамулечка…

Девушка берется за ручку дверцы, собираясь выйти из машины, но я останавливаю ее.

− Я сам выйду, там ветер, − многозначительно оглядываю модное красное пальтишко.

Минут десять хожу вокруг арендованной иномарки, то проверяю колеса, то сбиваю ледышки с брызговиков. Заодно поглядываю через окна в салон. Разговор на повышенных тонах, Катя руками машет, что−то объясняя родительнице, то вдруг закатывает глаза, таким образом выражая несогласие с ней. Или, скорее, так сдерживает эмоции.

За ней интересно наблюдать. Такие яркие эмоции. Представляю, как мы с ней ссоримся. А потом так же бурно миримся. У меня от скуки видимо такие картинки приходят. Или от долгого воздержания.

До тридцати лет я был неразборчив в связях, пока не почувствовал, что все эти куклы надоели. Хочется чего−то настоящего. Хочется создать семью, чтобы вот такая хозяюшка, как Катюшка ждала меня дома. Страстно любила бы.

Мы бы нарожали карапузов, чтобы моя мать успокоилась и отцепилась от меня. Да и самому уже хочется иметь продолжение себя. Или вот, ее.

Смотрю через лобовое стекло, Катя сидит, склонившись и пряча лицо в ладошке. Телефон все еще у уха, но она просто слушает, не отвечая. Вот это выдержка!