При этом он так же бурно и резко утверждал о своей любви к ней. Дора же затруднялась определить свои чувства: она много лет была с ним рядом, он по-прежнему восхищал ее своей горделивой красотой и успехами. Но все чаще и чаще ей хотелось спрятаться от его требовательного взора и не испытывать ставшую невыносимой тревогу.

А вот с работой у нее все было гораздо проще. «Любите ли вы свою работу?» – пожалуй, самый нелепый вопрос, который можно придумать. Она любила работу ровно 15 минут в день перед окончанием смены, и раз в месяц, когда получала положенное материальное вознаграждение за свои усилия.

Работа телефонным консультантом не имела ничего общего ни с ее мечтами, ни с ее образованием, и уж тем более с удовольствием. Она просто делала то, что требовалось, и была рада, если это получалось не хуже, чем у других.

Нет, нужно признаться откровенно, она не любила свою работу и свою жизнь, и даже саму себя, во всяком случае, в этой жизни точно. И была рада, что еще одна смена, приближающая ее к выходному, окончена. Она мучилась угрызениями совести, ведь жизнь по определению должна быть счастьем и прекрасным даром Божьим. В ней есть родные и любящие люди, солнце и море, пение птиц и аромат цветов, много всего есть. Но в метро, куда спустилась Дора в попытке изменить свою жизнь, не было ничего из вышеперечисленного.

Серый холод, слившиеся в штормовой вал люди в ожидании своего вагона и гул поездов. М-да, не самое подходящее место для судьбоносных перемен. Нужно было удовлетвориться, пройдя пару кварталов до следующей остановки, и считать задание «изменение маршрута» выполненным.

Но нет, Дора мыслила глобально. И вот теперь стоит, сжатая толпой таких же хмурых «любителей жизни», и мечтает быстрее закончить свое путешествие под землей и встретиться со свежим воздухом и небом.

«Ну, хоть один плюс, – у нее появилась мечта и ей, в отличие от большинства ее аморфных мечтаний, вполне реально сбыться. – Еще полчаса мучений, и свидание со свежим воздухом состоится».

Дора убрала волосы в капюшон и разместилась на освободившемся месте, радуясь, что оставшуюся часть пути проделает сидя. Она любила одежду с капюшоном, он ей заменял подушку в долгих поездках домой и на работу. Спрятавшись от раздраженной и уставшей толпы, Дора не нашла, к чему прислониться, и просто опустила голову на грудь.

Нужно переключиться от бесчисленных вопросов, требований и жалоб, от того, что было основной составляющей ее рабочего дня, на что-то более жизнеутверждающее и умиротворяющее.

Она так давно не видела моря, и теперь ее человеческого зрения едва хватало, чтобы понять всю его величественную красоту, манящую и переливающуюся прохладу. Восходящее солнце преломило свои лучи между камнями, лежавшими на морском дне, и вода подсветилась золотой сеткой вуали. Вот как должно начинаться каждое ее утро: шум ветра и волн пели ей песню, а взмах его крыльев вторил им и уносил ее навстречу новому дню и солнечному теплу.

– У тебя совесть есть? – рявкнул кто-то, и она завалилась на правый бок.

Взору предстал грязный пол вагона метро, она лежала на скамье. Людей стало намного меньше, рядом сидел, негодующе косясь на нее и пыхтя, краснощекий усатый мужчина средних лет. Видимо, это он и взывал к ее совести.

– Извините, – на всякий случай сказала Дора и поняла, что от полета в горле пересохло.

Она заставила себя сесть ровно и сделала усилие, чтобы полностью раскрыть глаза; шея затекла. «Интересно, какая сейчас станция?»

– Сейчас будет «Институт Космонавтики», Вам, видимо, туда. Вы же летали во сне? – со смехом сообщил ей мужской голос.