Беда заключалась в том, что никто из двуногих сражаться за пауков не хотел.

Являясь в действительности частицей единого организма, ни один человек этого не осознавал.

Город пауков располагал проверенными механизмами реагирования на любые нашествия, подобные нынешнему, – вырастить детей, воспитанных в духе преданности и стремления сражаться за смертоносцев, а затем швырнуть их в открытую схватку или забросить как лазутчиков. Но, расслабившись за столетия мирной жизни, смертоносцы давно перестали готовить людей-воинов. Даже охранницы Смертоносца-Повелителя особой боевой подготовки не получали. И вот к чему это привело: готовить воинов из недавно рожденных детей сейчас нет времени, а среди взрослых добровольцев, способных стать бойцами, нет – откуда ж возникнет желание стать воином?

Правитель города встряхнулся, резко встал, подошел к окну и распахнул створки. Вместо ожидаемой прохлады с нагретой солнцем улицы пахнуло зноем. Внизу, сгибаясь под тяжестью большого кувшина, брел по пыльной дороге раб-водонос. Навстречу ему тащился под надзором молодой надсмотрщицы целый караван – восемь рабов, четверо носилок с нечистотами.

А ведь когда-то в городе были и водопровод, и канализация. Вернутся ли когда-нибудь эти времена?

Явятся сюда захватчики, истребят пауков, вроют на центральной площади свой тотемный столб – и заглохнут даже те немногие начинания, что дозволил Смертоносец-Повелитель: строительство библиотеки, чеканка денег, всеобщее образование. С исчезновением смертоносцев люди одичают вконец.

Пожалуй, только теперь Посланник Богини начал понимать истинную причину собственных переживаний. В отличие от всех остальных, он свою причастность к единому целому осознал.

– Нефтис!

За стеной послышалась беготня. Несколько минут спустя дверь распахнулась, и в комнату вошла начальница охраны.

– Звали, господин мой?

– Да, Нефтис, – повернулся Найл.

Девушка стояла на фоне темного проема двери, и правитель города безо всяких усилий увидел ее ауру. Светло-голубая вокруг ног и верхней части тела, в середине она почти полностью стала серебряной. «Ребенок растет», – понял Найл и помимо воли спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, господин мой! – отрапортовала главная стражница.

– Скажи, Нефтис, – опять отвернулся к окну правитель, – а ты согласишься сражаться за пауков?

– Как прикажете, господин мой! – без запинки отчеканила девушка.

– Понятно, – кивнул Найл.

Стражница давным-давно решила для себя все вопросы: думать не ее дело, она должна исполнять.

– Я хочу поблагодарить тебя за встречу на излучине. Ты меня очень выручила.

– Я рада… господин мой… – Готового «клише», чтобы ответить на благодарность, стражница не знала и зарделась, словно девчонка, а не суровый воин.

– Хорошо, – тепло улыбнулся Найл. – А теперь скажи, смертоносцы не сняли почетного караула у дверей моего дворца?

– Нет, господин мой.

– Тогда спустись, пожалуйста, и скажи им, что я хочу увидеть Дравига.

Старый смертоносец явился спустя считанные минуты, будто за дверью ждал. Точнее, за окном – Дравиг возник именно оттуда.

– Ты звал меня, Посланник Богини?

– Да. – Найл выглянул наружу. Ничего особенного, второй этаж.

– Мне необходимо очень многое сделать до предстоящей битвы, – попытался смертоносец оправдать столь необычный для него выбор входа.

– Значит, вы решили сражаться?

– Да, Посланник Богини. – В решительном его ответе ясно проглядывало упрямство.

– И с честью погибнуть?

Седой паук настороженно молчал. Он был слишком умен, чтобы спорить со столь очевидной истиной, слишком хорошо знал правителя города, чтобы заподозрить издевку, однако и на похвалу заданный вопрос никак не походил.