Моя Окси…

С любовью, твой Демьян.

Дорогая!

Ты знаешь, что мы на великий путь ступили с тобой? И главное – не останавливаться. Мы вместе. И даже когда порознь. Даже если я опоздаю на паровоз, в котором ты умчишься вперёд, я оседлаю брошенный тобой мотороллер и запрыгну на ходу к тебе в купе через окно. Если закончится уголь в вагоне машиниста, я возьму нашу поклажу, и мы отправимся дальше пешком. Мы будем совмещать приятное с полезным, останавливаясь лишь для того, чтоб перекусить и заняться любовью. Если закончится снедь – мы будем ловить рыбу, как ты любишь. Если станет холодно, то мы будем греться в объятиях друг друга. Если закончатся деньги, то в ближайшем городке на ярмарке я возьму лютню и вспомню все песни, которые когда-то знал. Вырученные барыши мы истратим на мороженое и овсянку. На попутных экипажах мы преодолеем сотни километров, пока не доберёмся до земли обетованной, где нам обоим захочется поселиться. И на этом наш путь не кончается. Потому что наш путь – вся наша жизнь. И не просто жизнь… А счастливая, полная ярких красок и событий жизнь. Таков вот он, наш, местами тернистый, от того немного азартный, путь.

Я люблю тебя, моя кошечка! Моя женщина неописуемой красоты. Мне тебя не хватает, родная. Моя ослепительная! Моя луна! Моя девочка… Моя Окси). Пусть тебе будет сухо и тепло. Крепко обнимаю. Иду к тебе.

Невозможно передать словами то, как сильно я тебя люблю. Насколько ты дорога мне. Сегодня я столкнулся с новым неописуемым чувством. Какая-то спокойная тоска. Она мне не очень нравится. Ощущение, что мы живём в разных мирах, разными жизнями. Как будто сегодня ты по-особенному ко мне расположена, а может, и не расположена вовсе. Но я спокоен, потому что, скорее всего, такая погода, и это временно. Но я тоскую по тебе, потому что тебя нет рядом.

Ощущение, будто твоя любовь – это море, со своими приливами и отливами. Она то поднимается из берегов, накрывая с головой и лишая воздуха, то отступает, будто дразнит, делая вид, что так и было. Мой рассудок, как и твой, подвергается испытаниям. Сегодня я сам не свой, но притворяться у меня решительно нет желания. Буря утихла, и я хожу по берегу, высматривая то, от чего море избавилось, не желая более хранить в себе. Это, как правило, кусочки и обломки. И ничего целого. Если это мачта, то без паруса. Если это бутылка, то пустая… Какие-то щепки, часть весла, обрывок сети, элементы одежды. Но иногда встречается и что-то практически целое, например, шлюпка. Но, присмотревшись, понимаешь, что у неё нет дна и только бакштов своим оторванным концом плавает у берега. И всё спокойно. И даже интересно рассматривать, что не захотел переваривать желудок морской. А пустая бутылка – та самая, в которой ты отправил послание к другим берегам. Суть избавлена от упаковки и поглощена недрами.

Где-то в далёкой-далёкой галактике, на неизвестной до сих по планете, жил маленький погремунчик. Мама у него была погремушкой, и в целом их знатный род имел несчётное количество поколений «гремух». От начала времён. В Бога они не верили, но верили в наполнитель для игрушек. Этот наполнитель, с которым они рождались, был их душой и характерным отличительным признаком. Плотность всегда разная, а значит, и тембр разный. Так они друга и отличали. По звуку. Погремунчик жил обычной жизнью, но всегда чувствовал, что рождён не просто для шума и помех. Однажды, на ежегодном карнавале бисера и крупы, он решил прокатиться (а все погремухи передвигались перекатываясь, потому что имели форму шарика) по ночному берегу, наполненному стрекотанием сверчков. Под это «чириканье» он напевал в уме мелодию, равномерно шурша своими внутренностями. Но неожиданные кочка и ямка сбили его с ритма, и погремунчик тут же замер…