– Я считаю, начать нужно на следующей неделе, – продолжал тем временем Ратвен, – и доложу совету, что…

– А я не согласен! – вмешался Эш. Он бросил взгляд на Келгариеса, ожидая поддержки, но повисла пауза. Затем полковник развел руками и угрюмо произнес:

– Я тоже не согласен, но мое слово не является решающим. Эш, что нужно, чтобы стартовать поскорее?

Ответил Ратвен.

– Например, использовать редакс, как я и предлагал с самого начала.

Эш выпрямился, его губы были плотно сжаты, а глаза метали молнии.

– Я опротестую это… перед Советом! Послушайте, мы же имеем дело с людьми – с отобранными добровольцами, которые нам доверяют, а не с подопытными животными!

Ратвен насмешливо выпятил пухлые губы.

– Вы, знатоки прошлого, всегда так сентиментальны! Скажите-ка, доктор Эш, вы всегда так печетесь об агентах, которых посылаете в прошлое? А ведь полет в космос менее опасен, чем путешествие во времени. Эти добровольцы знают, на что идут. Они готовы…

– Так значит, вы намерены сказать им, что собираетесь использовать редакс, а заодно объяснить, как он действует на человека? – возразил Эш.

– Конечно, они получат все необходимые инструкции.

Ответ не устроил Эша. Он уже собирался заговорить снова, но вмешался Келгариес:

– Если на то пошло, никто из нас не имеет права на окончательное решение. Уолдор уже послал рапорт о шпионаже. Мы должны подождать приказов Совета.

Ратвен с трудом поднялся из кресла. Форма плотно обтягивала его грузное тело.

– Верно, полковник. А пока я бы посоветовал вам проверить организацию работы на своем участке.

Не говоря больше ни слова, он направился к двери.

Уолдор вопросительно посмотрел на оставшихся. У него было полно работы, и он ждал, когда его кабинет освободят. Но Эш не собирался уходить. Он чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, что вот-вот наступит кризис, намного более серьезный, чем простое упущение службы безопасности. Всегда ли враг на другой стороне планеты? Или он носит ту же форму и преследует те же цели?

Он вышел в коридор, все еще сомневаясь. Келгариес, шагавший чуть впереди, оглянулся.

– Зря ты артачишься. У нас ведь связаны руки, – пробормотал он, словно стыдясь сказанного.

– Выходит, ты за применение редакса?

И снова Эшу показалось, что земля уходит у него из-под ног.

– А разве мое согласие что-то значит? Все дело в том, сможем ли мы справиться с проблемой. Ты только представь, что в их распоряжении было восемнадцать месяцев, а может, и все двадцать… – полковник сжал кулаки. – И потом, вряд ли их остановят соображения гуманности…

– Значит, ты веришь, что Ратвену удастся получить одобрение Совета?

– Когда имеешь дело с напуганными людьми, они слышат только то, что им хочется слышать. Ко всему прочему они глухи. Кроме того, у нас нет доказательств, что редакс может быть опасен.

– Да, но мы использовали его в условиях строжайшего контроля. Ускорить процесс – значит наплевать на все меры предосторожности. Отправить группу мужчин и женщин в их расовое прошлое и надолго оставить их там… – Эш тряхнул головой.

– Ты принимал участие в «Операционном Ретрограде» с самого начала. Кому как не тебе знать, что работа проходила достаточно успешно.

– Но мы действовали иначе. Мы тщательно отбирали людей и готовили их к отправке в определенные периоды истории, наиболее соответствующие их темпераменту и личностным характеристикам, к ролям, которые они в силах успешно сыграть. Но и тогда был определенный процент неудач. А мы сейчас говорим о том, чтобы поместить людей не в прошлое, а в прототипы их собственных предков – интеллектуально и эмоционально. А это совсем другое. Апачи записались добровольцами. Они прошли все тесты, с ними поработали психологи. Но они – сегодняшние американцы, а не кочевники, жившие два или три века назад. Если сломать определенные барьеры, то в конечном итоге можно сломать и все остальные.