Сидор Тонкой взял подготовку к обороне в свои руки. Приказал вдвое чаще менять дозоры на колокольной башне, а всем ратным – безотлучно держаться у брода. Кроме того, общим советом решили добавить новых укреплений. На чужом берегу спешно врыли ещё десяток надолбов, на своей стороне поставили четвёртый ряд рогаток, а выход из воды засеяли чесноками41.

Однако всё оказалось зря. На исходе первой ноябрьской недели в Бобрик нежданно приехал Козлов – доверенный человек князя Воротынского. Едва узнав о госте, Андрей Петрович тут же воспрял духом. Ведь это значило, что истинный хозяин верхнего Поочья помнил о нём, а может, и нуждался в помощи. Неспроста же Михаил Иванович послал сюда, на край света, за сто с лишним вёрст от Воротынска, ближнего слугу для особо важных поручений. Можно сказать, свою правую руку в тайных делах.

Андрей Петрович поспешил навстречу важному гостю. Козлов ждал его на лобном месте. В долгополой шубе из расшитой парчи с бобровой оторочкой он бесцельно ходил вдоль телеги, накрытой провощённым холстом. Яловые сапоги с голенищем в гармошку под каждый шаг жалобно скрипели проложенной в подошве берестой.

Бобриков быстро сбежал с крыльца и, запнувшись, едва не упал с последней ступеньки.

– Здравствуй, Андрей Петрович. – Козлов встретил его без поклона и прочих почестей, непременных для холопа, который оказался перед князем.

Это не укрылось от Тонкого и караула из трёх бобринцев, которые нахмурились, а Сидор даже недовольно качнул головой. Но всё внимание князя приковало к себе письмо с печатью Воротынского, которое Козлов держал в руках. Схватив протянутый сверток, Бобриков сломал сургучный кругляш, торопливо открыл послание и жадно побежал глазами по тексту. Всего в трёх коротких строчках Михаил Иванович сообщал, что Козлов приехал не просто так, а с важным делом. Каким именно – бумаге не доверишь. Слуга всё передаст на словах, а Бобриков должен верить Козлову, как самому Воротынскому.

– Что за дело? – нетерпеливо спросил Андрей Петрович.

– Это после. – сдержанно ответил Козлов, взглядом давая понять, что вокруг слишком много посторонних. – Пока вот. Прими, Андрей Петрович, ещё подарочек от князя.

Тележный возница откинул край полога. В повозке на промасленной подстилке лежала гако́вница42 длиной в два аршина. Три стальных полукольца крепили к ложу из широкого бруска короткий толстый ствол, слегка расширенный к концу. Рядом с орудием стояло два маленьких бочонка с порохом и дощатый ящик без крышки, доверху наполненный мелкой дробью и пулями размером с крупный грецкий орех.

Андрей Петрович скользнул по гаковнице равнодушным взглядом и, тут же потеряв к ней интерес, скомандовал караульным послужильцам:

– Эй, ты! Скажи, чтоб живо гостю баню готовили. А ты людей возьми на заботу. Пущай накормят, ну и прочее там… И ты не стой столбом. О конях подумай. А ты, Сидор Михалыч, вели стол накрывать. Трапезничать нынче станем.

Отдав распоряжения, Андрей Петрович повернулся к Козлову и посмотрел на него с затаённой надеждой. Слуга Воротынского усмехнулся. Суетливая поспешность юного князя не добавляла ему уважения в глазах холопа, господин которого всегда вёл себя степенно и чинно. Козлов жестом предложил прогуляться и, не дожидаясь ответа, пошёл по лобному месту. Андрей Петрович догнал его через несколько шагов. Оба молчали. Под ногами ломался тонкий лёд грязных лужиц и его тихий хруст отдавался в густом морозном воздухе.

– Что ж. Нынче из Крыма добрые вести пришли. – наконец заговорил Козлов, перед этим дважды оглянувшись по сторонам. – Михаил Иванович, едва про дворян в белёвской земле узнал, сразу же к Давлет-Гирею гонца отправил. Долго, правда, судили-рядили, как да чего, но всё ж договорились. В Бахчисарае тоже понимают, чем для них обернётся, ежели Москва в порубежье нашем укрепится. Не хотят, чтобы Дико поле заселялось. И нам того не надобно. Потому договорились с ханом. Так что скоро великий князь из степи подарочек получит.