– Что за… – я не успеваю закончить фразу, потому что слышу шаги в коридоре.

Не придумав ничего лучше, забегаю в кабинет и прячусь за занавесками у дальней стены. Шаги приближаются к двери, а затем щелкает выключатель и комната погружается в темноту. Я слышу, как в замке поворачивается ключ, а затем шаги удаляются, оставляя меня одну, запертую в темноте.

– …черт, – я всё же заканчиваю предложение, а затем меня захлестывает паника.

Весь мир – страшный паноптикум, где все напоминает о том,

что она существовала и что я ее потерял.

"Грозовой перевал", Эмили Бронте

"Дыши, Стейси, просто дыши". Кабинет освещает лишь тусклый лунный свет, и я достаю телефон, чтобы зажечь фонарик. Выключатель находится снаружи, поэтому мне нужно найти дополнительный источник освещения. На письменном столе обнаруживаю настольную лампу, в мягком свечении которой комната приобретает наконец отчетливые очертания. Я опускаюсь на диван. "Итак, что дальше?"

Положение, в котором я оказалась, едва ли можно назвать завидным, но раз уж мне выпала такая возможность, необходимо найти какие-то зацепки. Внешне комната является копией кабинета, в котором я недавно была с Дэниэлем, за исключением некоторых мелких вещей и деталей. Судя по всему мебель пережила не одну реставрацию, так как её состояние даже лучше, чем то, что я наблюдала в картине.

Разумнее всего начать поиски с небольшого книжного шкафа в углу. В течении получаса я перебираю книги, но мне не попадается ничего похожего на дневники, обнаруженные в библиотеке. Мое внимание сосредотачивается на письменном столе, заполненным бумагами. Копаться в них – верх неэтичности, но у меня нет другого выбора, мне необходимо разобраться в происходящем. Поэтому я отбрасываю все свои сомнения. Стол заполнен не только бессчетным количеством листков с записями, на нем разбросаны ручки, линейки и карандаши, карты Франции и отдельных её городов, путеводители, несколько музейных каталогов – ничего стоящего моего внимания. Спустя пару минут я замечаю, что из верхнего ящика стола торчит ключ, значит он не заперт, поэтому в спешке открываю его. В нем аккуратной стопкой сложены папки, которые привлекают моё внимание. "Поместье Де Лабом". Я достаю всю стопку, но из-за моей неосторожности несколько файлов выскальзывают и со страшным грохотом падают на пол. Или мне так только кажется в звенящей тишине комнаты. Иррациональный страх подкрадывается к горлу, вдруг кто-то мог услышать шум, поэтому замерев на мгновение, прислушиваюсь к звукам дома. Всё тихо. Я судорожно выдыхаю, а затем раскрываю верхнюю папку. В ней лежит документ о купле-продаже, свидетельствующий о том, что господин Ришар приобрел поместье о некоего Жерара Робера. На следующей странице нахожу информацию о предыдущих владельцах, в числе которых фамилия Де Лабом попадается несколько раз вплоть до 1945 года. В 1945 году собственность переходит в руки Фергюса Бернара, после чего в 1989 её покупает господин Робер, а в 2001 господин Клод Ришар. Моя догадка подтверждается – я сейчас действительно нахожусь в поместье семьи Дэниэля, в том самом доме, в котором он заточен в картине. В папке также находится план поместья и копии некоторых документов – дарственные и акты приема-передачи.

Я откидываюсь на спинку стула, стараясь переварить полученную информацию. Судя по всему, Елена написала картину в Париже, ведь Дэниэль так и не представил её своей семье. Но как тогда портрет попал к Де Лабомам и как здесь оказались её дневники? Чтобы собрать мысли воедино, беру листок бумаги из стопки на столе и делаю заметки о том, что мне уже известно. Мне необходимо найти другие записи, если они имеются. Только так я смогу проследить судьбу возлюбленной Дэниэля и получить новые ответы. Но если дневников нет здесь, где еще они могут быть? Это как искать иголку в стоге сена. Я устало потираю лицо, а затем хватаюсь руками за голову.