В детстве и юности мне нравились работы Брюлова, Шишкина, Репина, напоминавшие фотографические карточки, позднее совершенно покорил Боттичелли с его прекрасными античными богинями, потом неожиданно очаровали сумеречные и демонические персонажи Врубеля. Чем глубже погружалась я в изучение изобразительного искусства, тем острее и напряженнее становилось мое эмоциональное восприятие живописи. Теперь я не просто рассматривала полотна, но входила в общение с ними, видела мир глазами художника, чувствовала его чувствами. У Гены имелись превосходные альбомы по искусству – целая коллекция, – и он со страстью рассказывал мне о художниках, сопровождая свои лекции наглядной демонстрацией репродукций их произведений. Каспар Давид Фридрих, с пронизывающим все его работы ощущением космизма… Уильям Блейк, для которого Смерть и Апокалипсис являлись одной из составляющих бытия… Золотая «Юдифь» Климта… Знакомство с Геной открыло мне совершенно незнакомую прежде ветвь живописного искусства. Какое-то время мы присматривались друг к другу на расстоянии вытянутой руки, но затем я не устояла, и мое увлечение живописью плавно переросло в увлечение самим Геной. Мы сделались любовниками.

Любовник он был потрясающий – один на миллион. Все сложилось бы идеально, не будь он женат, что, впрочем, действовало на нервы только мне, нисколько его не смущая. Однако жена его была беременна и, в силу подсознательной женской солидарности, «свободное» поведение Гены меня раздражало. Конечно, я знала, что многие мужья частенько ходят налево во время беременности супруги. Это не слишком морально, но вполне жизненно. Поэтому оправдывала себя тем, что его жена ни о чем не догадывается, следовательно, вреда я ей не наношу, потому что длительных отношений с Геной не планирую: ну, переспали и разбежались. Однако он был настолько хорош в постели, что расставаться с ним пока не хотелось. Тем более, его жена на время поздней беременности и родов уехала в другой город к родителям, и нам ничто не мешало встречаться. И все же, не будь он настолько эрудирован и привлекателен интеллектуально, не увлекайся настоящей поэзией: часто, лежа рядом со мной в постели, читал наизусть прекрасные стихи, – вряд ли мы встречались бы долго. Женатые парни не для меня. Хотя… в чем-то это удобно: не пристают с женитьбой, блюдут гигиену, опасаясь подхватить половую инфекцию, а значит, и тебя не наградят какой-нибудь заразой.

Общаясь с Ташей, мы теперь обсуждали не только ее отношения с Сержиком, но и мою связь с продвинутым искусствоведом. Любой женщине совершенно необходимо делиться с подругой своими эмоциями, анализировать собственные чувства и обсуждать мужские достоинства сексуального партнера. А достоинства у Гены были бесспорные, включая эротические игры высшего класса (заветная мечта каждой современной женщины). В противоположность моим, внезапно вспыхнувшим «сумасшедшим страстям», роман Таши с Сержиком как-то забуксовал, вернее, двигался ни шатко, ни валко по какой-то одному ему известной замкнутой кривой. Без сомнения, он питал к ней чувства и ценил как любовницу, однако не настолько, чтобы перейти Рубикон и, наконец, сделать предложение. Таша мучилась и переживала, дожидаясь от любимого мужчины решительного шага, вот только Сержик никуда не спешил, его и так все устраивало. На мой взгляд (о чем я даже заикнуться боялась, чтобы не сделаться на веки вечные ее врагом), Сержик воплощал собой законченный тип полудикого кота, который гуляет сам по себе, не обращая внимания на окружающих. И чтобы захомутать такого гулену, требовались не только и не столько любовь и верность, сколько чисто женское коварство, хитрость и порядочная стервозность, коими влюбленная Таша не обладала.