Остальные поддержали тост, но напряжение за столом не исчезло. Ужин продвигался в странной тишине. Звон бокалов звучал как эхо невидимого напряжения, а разговоры угасали, едва начавшись. Каждый был погружён в свои мысли, но взгляды снова и снова возвращались к камину и картине над ним.

Леон, налив себе ещё вина, вновь нарушил молчание:

– Эта картина, – протянул он, указывая на портрет. – Странная штука, не так ли? Маркиз де Сад… Говорят, он был настоящим дьяволом. Что заставило вас повесить её здесь, месье Моро?

Пьер, до этого молча наблюдавший за гостями, чуть склонил голову, будто ожидал этого вопроса.

– Ах, месье Буше, вы задели интересную тему. Эта картина… у неё действительно есть своя история. Я удивлён, что вы заметили её сразу. Обычно она не привлекает внимания, – его голос звучал мягко, как шелест осенних листьев.

– Не привлекает? – перебила Катрин, её острый взгляд метнулся к Пьеру. – Простите, но такие картины невозможно не заметить. Особенно в таком месте.

Пьер усмехнулся, стоило его пальцам коснуться ножки бокала.

– Вы правы, мадемуазель Лаваль. Но многие видят в ней лишь красивое старинное полотно. Лишь те, кто смотрит глубже, чувствуют её истинную суть.

– И какая же это "суть"? – бросила Катрин, приподняв бровь. Её голос звучал почти как вызов.

Пьер сделал паузу, позволяя тишине наполнить зал. Он обвёл гостей взглядом, словно проверяя, готовы ли они услышать продолжение.

– Видите ли, господа, картина над камином – это не просто украшение, – заговорил он. Его голос звучал мягко, но вкрадчиво. Так шелестит ветер в старых деревьях. – Её история – одна из тех, что будоражат воображение.

Он протянул руку к картине, показывая на фигуры, окружавшие маркиза, которые, казалось, сливались с тенью.

– На полотне изображены девять безликих фигур. Маркиз называл их друзьями. Те, кто разделял его взгляды. Но легенда говорит иное. Это его жертвы, заключённые в картине.

Катрин нахмурилась, остановив взгляд на изображении. Слова Пьера прокрадывались в её сознание, оставляя невидимый след.

– Жертвы? – переспросила она. – Каким образом?

Пьер повернулся к ней, сохраняя спокойствие, но в глазах мелькнул странный блеск.

– Согласно легенде, маркиз участвовал в ритуалах, чтобы обрести бессмертие. Для этого требовалось заключить души девяти человек в магический объект. Картина стала таким объектом.

Филипп вздрогнул, будто почувствовал невидимое прикосновение. Он попытался перевести разговор в шутку, но его голос прозвучал глухо:

– Жуткий способ стать бессмертным. Почему именно картина?

– Потому что она вечна, – тихо ответила Жанна сама себе.

Её слова прозвучали так неожиданно, что все обернулись к ней. Пьер кивнул, улыбнувшись еще шире.

– Именно. Холст сохраняет то, что исчезает в реальности. Но в случае с этой картиной… она хранит души. И, как утверждают, забирает их.

Софи ахнула, невольно потянувшись рукой к горлу, словно что-то невидимое сжало её.

– Забирает? – переспросил сдавленным голосом Антуан. – Вы хотите сказать, что…

– Я ничего не утверждаю, – мягко перебил Пьер, разводя руками. – Но, если верить легенде, каждый, кто слишком долго смотрит на картину, становится её частью. Не физически, конечно, а… скажем так, духовно.

Слова Пьера эхом отозвались в обеденном зале. Ветер за окном усилился, ставни заскрипели, а огонь в камине затанцевал, отбрасывая на стены тени, которые выглядели слишком живыми.

– Это смешно, – хрипло рассмеялся Леон, но в его голосе слышалась неуверенность. – Картины не могут забирать души. Это просто фантазии.

– Возможно, – мягко согласился Пьер, снова поднимая бокал. – Но разве не в фантазиях мы видим отражение своих страхов? А иногда эти страхи становятся реальными. Особенно здесь, в Альпах. Горы, знаете ли, имеют свой характер.