– Боже мой… – прошептала Софи, сжав руку Антуана. Она отступила за его спину, пытаясь спрятаться.

Филипп, обычно хладнокровный, застыл. Его губы чуть шевелились, но слова не находили выхода.

Катрин подошла ближе. Бесстрастное лицо контрастировало с глазами, которые выдавали смесь ужаса и профессионального интереса. Она медленно оглядела комнату: опустевшая бутылка, покрытое пылью зеркало, и открытый блокнот на столе.

– Это невозможно, – наконец произнесла она, её голос звучал хрипло. – Он не выглядел сломленным. Это не похоже на него.

Пьер отвернулся, прикрыв глаза рукой.

– Комната была заперта изнутри, – повторил он глухо. – Никто не мог войти.

Жанна вдруг шагнула вперёд. Её взгляд приковался к телу, но руки едва заметно двигались, будто что-то ощущая.

– Здесь есть что-то ещё, – тихо произнесла она, словно обращаясь к невидимому собеседнику. – Здесь остался его страх!

Антуан вспыхнул:

– Что вы хотите этим сказать? Это не время для загадок!

Жанна спокойно обернулась:

– Это не похоже на обычное самоубийство. Здесь что-то незавершённое.

Софи ахнула и отступила назад. Её руки дрожали, сжимая плечо мужа.

Катрин подошла к столу, задержавшись глазами на блокноте. Её пальцы пробежали по страницам, испещрённым угольными набросками. Среди них был рисунок – грубый и торопливый, но узнаваемый. На листе изображалась картина из вестибюля: Маркиз де Сад и девять безликих фигур. Теперь одна из них обрела лицо. Лицо Леона.

– Вы только посмотрите, – сказала Катрин, поднимая блокнот так, чтобы остальные могли видеть.

Филипп шагнул ближе и, едва взглянув на рисунок, вздрогнул.

– Нет, это не может быть… – он нервно облизнул губы. – Это просто совпадение. Он рисовал это вчера… или раньше. Мы же все видели эту картину.

– Но почему он добавил себя? – хрипло спросила Катрин, встретившись взглядом с глазами Пьера.

Он промолчал, но его лицо стало ещё бледнее.

– Это ничего не значит, – наконец сказал он, но теперь его голос звучал жёстче, чем обычно. – Леон был эмоциональным человеком. Возможно, картина произвела на него сильное впечатление. Не стоит делать поспешных выводов.

– Это не просто впечатление, – холодно возразила Жанна. – Здесь всё сложнее. Его смерть – не случайность. И уж точно не решение, которое он принял сам.

Комната погрузилась в тишину. Никто не решался ни согласиться, ни возразить. Взгляды метались, как если бы гости искали друг у друга поддержку или объяснение. Зеркало, покрытое временем, отражало эту сцену, будто наслаждаясь тайной, которую никто не мог разгадать.

Гости молча покинули комнату Леона. Коридоры отеля, казалось, удлинились до бесконечности, а шаги гулко звучали в гнетущей тишине. Каждый был погружён в свои мысли, словно сражаясь с невидимым врагом, притаившимся в стенах.

Когда они спустились в вестибюль, воздух там показался ещё тяжелее. Пьер обернулся к собравшимся. Его лицо, казалось утратившим уверенность. Он выпрямился и произнёс голосом, который звучал слабее, чем ему хотелось:

– Прошу всех остаться здесь. Нам нужно поговорить и решить, что делать дальше. Я не могу оставить это просто так.

– Поговорить? – переспросил дрожащим от ярости голосом Филипп. – О чём тут говорить? Это было самоубийство… Или нет? Мы что, будем расследовать это сами?

Катрин стояла чуть в стороне, неподвижная, встревоженная. Она медленно подняла взгляд.

– Леон не выглядел как человек, который мог наложить на себя руки. Я не верю, что он сделал это добровольно.

– Ты не веришь? – резко вмешалась Софи, вложив в крик все свое отчаяние. – А если это ты?

Эти слова ударили, как гром. Тишина в вестибюле стала ещё гуще. Катрин медленно повернула голову, замораживая Софи ледяным взглядом: