И теперь, когда ясно стало, что она на свободе, потому что уличная дверь была приоткрыта, кругом был свежий вечерний воздух, горели фонари, а напротив театра люди рассматривали освещённые афиши, теперь к Оле пришла злость на тех девчонок и на этого мальчишку. Вон как он виновато смотрит! Понял свою подлость!

– Я сейчас… я сейчас… в милицию тебя отдам! – сказала вдруг Оля решительным голосом и даже сама удивилась этой своей смелости.

А тут как раз на другой стороне улицы появились папа и милиционер.

– Папа! – крикнула Оля через улицу по-прежнему смелым голосом. Папа услышал. Оглянулся удивлённо, увидел Олю, сказал что-то милиционеру, и они побежали через трамвайные пути.

– Нашлась! – Папа схватил её за руку, но лицо у него всё ещё оставалось взволнованным. – Ну, куда ты потерялась, дочка!

– Это он! Он вместе с девчонками меня запер! – Оля показала на мальчишку, стоявшего в дверях и глядевшего на них с удивлением.

– Никуда я тебя не запирал, – тихо проговорил мальчишка, глядя в землю.

– Не может этого быть, – сказал милиционер странно спокойным голосом, а потом кивнул мальчишке: – Антон, ты не видел, кто это сделал?

– Нет, не видел. – Мальчишка по-прежнему не поднимал головы.

– Замёрзла совсем! Совсем замёрзла! – говорил в это время папа. – Спасибо вам большое, сержант, я пойду её чаем напою. Может, и вы зайдёте чайку попить, ведь нашлась!

– От чая бы не отказался, да найти надо виновников… Протокол составить: что было с девочкой, зачем её заперли, с какой целью.

– Главное, что благополучно нашлась! – Папа наконец заулыбался.

– А протокол всё-таки надо составить, – продолжал говорить милиционер. – Я на своём участке порядок строго поддерживаю, а участок у меня трудный. Так что вы идите, напоите дочь чаем, а потом вместе в отделение. Разберём подробно, как и что происходило. Если дети начнут так исчезать…

– Хорошо, хорошо. – Папа кивнул и, не отпуская Олину руку, повёл её через проспект в дом к Саше.

Они поднялись на лифте, а в квартире её обступили все. Мама то плакала, то смеялась. Саша и её отец тоже не переставали улыбаться.

– Я все свои улицы обегал, только заскочил домой узнать новости, гляжу в окно – вы идёте! – повторял Сашин отец.

Праздничная еда со стола была уже убрана, но Оле принесли отдельно. Она ела, пила чай с особенным пирогом, который испёк отец Саши, и рассказывала, как на неё налетели девчонки из шайки, загнали на лестницу, продержали весь вечер, а потом послали своего знакомого мальчишку отпереть.

– Это просто так оставлять нельзя! – говорил папа решительным голосом. – Сейчас допьёшь чай и пойдём в отделение.

Но в отделение милиции они так и не пошли, потому что после чая Олю разморило – захотелось спать в любом месте, какое подвернётся. Олины родители вызвали по телефону такси и отвели полусонную Олю в машину, а Саша с отцом их проводили.

В следующие дни Олин папа ещё несколько раз вспоминал про отделение милиции, а потом у него появились другие срочные дела, и он о трёх девчонках больше не думал.

Потом начались летние каникулы, и Оля всё реже вспоминала о том случае. Но в начале сентября, когда она ехала с мамой в электричке, она вдруг увидела мальчишку. Мальчишка был в той же голубой потёртой куртке, вошёл он в вагон на остановке Тарховка, а Оля ехала из Сестрорецка. Она сразу узнала его, а он нерешительно оглядел пассажиров, и вид у него был виноватый. Может быть, он снова сделал какую-нибудь пакость людям? А через секунду Оля даже вздрогнула от удивления: мальчишка вёл рыжего ирландского сеттера, очень похожего на собаку, которая была у слепого человека на проспекте Пархоменко.