Александр шагнул к ней, его голос был как горный поток, но в нём звучала тревога. "Сеть времени дрожит," – сказал он, его пальцы сжались в кулаки. – "Я вижу её – она тянется к звёздам, но там… что-то мешает. Я боюсь, Мира. Что, если я не смогу её удержать?"

Лейла подошла ближе, её пальцы коснулись мозаики, и нити судьбы вспыхнули, но их свет был рваным. "Судьбы поют," – сказала она, её голос стал глубже, но дрогнул. – "Но я чувствую разрывы – как будто кто-то тянет их назад. Что, если я не исцелю их?"

Дамир активировал проектор, и голограмма ожила – карта Авроры, где золотые нити поднимались к небу, но на их пути мерцали тёмные пятна, как звёзды, гаснущие в ночи. "Вероятности колеблются," – сказал он, его тон был сухим, но глаза потемнели. – "Мост растёт, но что-то блокирует его. Я теряю ясность, Мира."

Кира подняла кисть, и её краска ожила, рисуя звезду, но её линии дрогнули, и она растворилась в воздухе. "Архетипы зовут," – сказала она, её голос дрожал от сомнения. – "Но что, если мои картины потеряют силу? Что, если я не смогу их вдохновить?"

Дрейк шагнул к толпе, его тёмные глаза отражали их свет, но тень за ним сгустилась, как старый враг. "Частоты звучат," – сказал он, его голос был как подземный поток, но в нём мелькнула горечь. – "Но я слышу эхо хаоса. Что, если я снова поддамся ему?"

Мира посмотрела на них, чувствуя их уязвимость, как трещины в зеркале, которое она обещала быть. Её собственная тревога шевельнулась сильнее: "Что, если я не мост, а иллюзия?" Она вдохнула глубже, и тепло кристалла вернуло ей ясность. "Золотая пустота дала нам этот мост," – сказала она, её голос стал тишиной, из которой рождался мир. – "Мы – его строители, его голоса, его свет. Но он живой, и он испытывает нас. Мы справимся – вместе."

Толпа зашевелилась, и старик с тростью – тот, что говорил на рынке, – шагнул вперёд, его глаза сияли, как зеркала, но голос дрожал от тревоги. "Мы строили с вами," – сказал он, поднимая своё зеркало. – "Мы пели, мы сияли. Но вчера ночью зеркала дрогнули – свет потемнел. Что это? Мы хотим идти дальше, но боимся."

Мира опустилась на колени, её пальцы коснулись его зеркала, и тепло кристалла передалось ему, но свет дрогнул, как будто что-то сопротивлялось. "Вы чувствуете это," – сказала она, её голос стал мягче, но твёрже. – "Мост к звёздам – не просто путь. Он живой, и он растёт. Но что-то мешает – не Энтропия, не Архитектор, а эхо… бесконечности."

Небо дрогнуло, и звёзды мигнули, как будто кто-то задул свечу. Золотые нити моста, сияющие в голограмме Дамира, задрожали, и тёмные пятна выросли, как тени, падающие с невидимых звёзд. Толпа ахнула, их голоса стихли, и зеркала отразили не свет, а пустоту – холодную, глубокую, как бездна.

"Это не угроза," – сказала Мира, вставая, её голос стал громче, как вызов. – "Это испытание. Эхо бесконечности – голос того, что мы ещё не видели. Мы должны ответить."

Александр сжал кулаки, его глаза вспыхнули. "Я удержу сеть," – сказал он, его голос стал твёрже. – "Я поведу их в Тибет, где монахи поют в горах, чьи вершины касаются звёзд. Мы не дадим ей разорваться."

Лейла кивнула, её пальцы сияли светом, и нити судьбы выровнялись. "Я исцелю их," – сказала она, её голос стал как поток силы. – "Я поведу их в Каир, где улицы пахнут песком и надеждой. Мы не дадим им упасть."

Дамир подключил проектор к её кристаллу, и голограмма ожила, показывая мост, борющийся с тенью. "Я найду путь," – сказал он, его глаза загорелись. – "Я останусь в Авроре, центре сети, где зеркала поют мастерам. Мы не потеряем его."

Кира подняла кисть, и её краска ожила, рисуя звезду, которая засияла ярче, чем тень. "Я вдохновлю их," – сказала она, её голос стал светом. – "Я поведу их в Прагу, где тени домов хранят архетипы. Мы не угаснем."