– И что мне с этим делать? – она устало глянула в пакет, который я намеревалась выкинуть и вопросительно уставилась на амбала. В этот момент меня, подглядывающую с края лестницы, залило краской с ног до головы, так как я только могла представить, что она там увидела. – Не уверена, что смогу спасти покрывало.

– Сможешь, – коротко, но очень любезно ответил ей мужчина, а затем улыбнулся и, хитро прищурившись, спросил: – В это раз будем делать ставки? Я ставлю на десять.

– Ты ее видел?! – экономка насупилась и недовольно покачала головой. – Ей хоть есть восемнадцать? В этом платьице она выглядит как школьница…

– Вот поэтому я и ставлю на десять дней, – снова перебил он женщину, и она бросила на него такой уничижительный взгляд, что амбал поперхнулся. – Не хотите делать ставки – не делайте! Кто же вас заставляет?

– Пойдем, поможешь мне лампочку вкрутить, – проворчала она себе под нос и развернулась, чтобы уйти куда-то влево. Так как дом я еще не знала, то понятия не имела о расположении комнат. Мне оставалось только гадать, поможет ли мне их уход или те стоят за углом. – А то, я смотрю, тебе заняться нечем.

– Да ладно вам, Клавдия, я же просто шучу… – уловив краем ухо имя женщины, я перестала дальше вслушиваться в беседу, так как понятия не имела, о чем они говорят. Сейчас моей целью было выйти из этого дома и бежать, бежать, бежать…

Когда голоса совсем стихли, я начала медленно, с опаской спускаться вниз по лестнице. Замок на двери оказался даже не закрытым, так что я планировала быстро выбежать на улицу, а дальше уже смотреть по обстоятельствам.

Но не успела я обрадоваться, что провернула такой сложный и морально тяжелый план, как, дернув со всей силы ручку двери, я осознала, что она не так проста, как кажется на первый взгляд. Дверь закрывалась не на банальный замок, а на гигантский магнит, и, когда я потянула ее на себя, она открылась всего на пару сантиметров и тут же захлопнулась обратно с таким грохотом, что почти заглушила сирену, которая тут же завизжала по всему дому.

Когда со всех сторон дома в мою сторону начали сбегаться охранники, я почувствовала себя тайным агентом, провалившим ответственную операцию и застигнутым врасплох.

Но больше всего меня поразило не это… С верхних этажей, помимо охранников, спустился еще и Роберт. Как он там оказался, оставалось большой загадкой, так как я сама лично видела его отъезд. Думаю, он подозревал, что сигнализация как-то связана со мной, но, когда наши взгляды встретились, я поняла, как сильно он зол и что пощады не будет. Его кулаки внезапно сжались, а тело опасно напряглось, словно он готовился к броску, как дикий хищник.

– Все свободны! – зарычал он на охранников, и спустя секунду их и след простыл. Только после этого Шаворский начал быстро надвигаться на меня, говоря спокойный голосом, словно удав: – Ей-богу, я хотел по-хорошему, веришь? Теперь придется тебя наказать.

Вот тогда стало страшно по-настоящему.

– Идем за мной, – холодно, совершенно безэмоционально и отрешенно отдал мне он команду, глядя прямо в глаза. В этот момент я почувствовала себя собакой, которую загнали в угол, а затем заставляют самостоятельно идти на усыпление.

Глядя в его темные глаза, я не испытывала ничего, кроме ужаса. Мне было странно, что тот Роберт из подворотни и это чудовище являлись одним и тем же человеком. Кроме схожих черт лица, общего ничего не было.

В детском доме жизнь была не сахар, мне часто приходилось быть настойчивой, грубой, а порой даже жесткой и жестокой. Я видела, как парни смотрели мне вслед и видели во мне тот самый мужской стержень, который либо есть, либо нет. У меня он был. Я не упускала возможности. Я сама их для себя создавала. Много ли вы знаете девятнадцатилетних выпускниц вузов с красным дипломом? Я знаю только одну – себя. Всем моим одногруппницам было от двадцати двух лет, но я общалась с ними на равных и порой затмевала своей активностью, сообразительностью и развитым умом.