– Да что ты, девочка, не надо. Для тебя я хочу остаться именно бабой Лизой.

Живот у Веры рос и округлялся, подходил срок, назначенный природой, поэтому следовало как-то подготовиться к появлению в её жизни младенца. Поскольку в страну несколько неожиданно для её народонаселения вместо развитого социализма ворвался, точно бандит, дикий капитализм, приходилось учитывать новые реалии.

Вера решила поговорить с хозяином ларька, у которого она работала продавщицей, об оплачиваемом отпуске по уходу за ребёнком.

Вахид, сын солнечного Азербайджана, сначала ничего не понял. Потом, когда до него дошло, о чём речь, рассердился:

– Какой такой отпуск?.. Оплачиваемый?! Ты рехнулась?.. Ты будешь рожать, а я тебе платить? Всё, ты больше у меня не работаешь!

– Вахид, но как же так? Ведь по закону…

– Я не знаю и знать не желаю никакого закона. Всё, пошла прочь! Я другую найму.

– А деньги за отработанное время?

– Какие ещё деньги?.. Нет у меня никаких денег, поняла?!

…Вечером Вера рассказала Елизавете об этом разговоре.

– Вот ведь какая сволочь! И ведь ничего не сделаешь с ним: богатый, от всего откупится!

– Да, – отозвалась деревянным голосом Елизавета. – Но я попробую что-нибудь сделать. Подожди немного. Где стоит этот ларёк?

– Да на Трубной, ближе к площади, вывеска там приметная – «Всё для тебя» – на фронтоне. А торгует он на самом деле спиртом «Рояль» да палёной водкой.

Елизаветы не было почти три часа, Вера уже стала волноваться.

Но вот хлопнула входная дверь. Баба Лиза вошла в Верину комнату, достала из сумки толстую пачку денег и положила на кровать.

– Вот видишь, теперь нам есть на что приобрести распашонки, ползунки… что там ещё надо?.. Эти, каких их… памперсы.

Такое количество денег Вера увидела первый раз в жизни.

– Баба Лиза, а это как? – спросила она тонким голосочком, с круглыми от удивления глазами. – Это откуда?

– Ты бери. Да начинай покупки делать, а то у тебя ни кроватки, ни коляски, ни пелёнок. Да памперсов купи побольше, очень удобно, стирать меньше, – наставляла молодую соседку Елизавета.

– Баба Лиза, но откуда это?! Ты мне расскажи, а то я ничего отсюда не возьму, слышишь?..

– Успокойся! Ребятишки с нашего двора помогли. Лёнька Длинный да Митька Штырь. Я им про тебя и про Василия твоего всё рассказала, они возмутились и пошли поговорить с этим, как его… Вахидом. Короче, Вахид проникся и отстегнул. Вот и всё!

– Баба Лиза, да этого тупорылого кабана ничто не может заставить с деньгами расстаться. Я же его знаю… Это как же они его уговорили?

Елизавета Петровна устало улыбнулась:

– Да очень просто, девочка! Они ему сказали, что сожгут его ларёк вместе со всем добром, а самого отправят освежиться в Неглинке. Поплавать, так сказать. Гиляровского читала?[2] Ничего же не поменялось, как тогда было, так и осталось. И Неглинка течёт там же, где и тогда. И концы в воду. Никто ничего никогда не найдёт. Вот так!

Вера печально посмотрела на бабу Лизу, на деньги, на свою убогую комнату…

– Слушай, в какое страшное время мы живём! А, баба Лиза?

– Так у нас случился дикий капитализм, девочка! Он вот такой, как видишь.

Точно в назначенный природой срок у Веры появилось на свет пищащее счастье.

Счастья было много: целых три килограмма двести грамм. Назвали это счастье Алисой. Алиса Васильевна Ленская – так было записано в свидетельстве о рождении. Девочка родилась здоровой, что радовало и маму, и соседку.

Веру засосала бытовая круговерть: готовка, стирка, укачивание, прогулки. Хорошо, что баба Лиза помогала, а то бы и не справилась. В редкие часы отдыха женщина засыпала мёртвым сном, разбудить её мог только плач дочери.