После бани разомлевшая Катя, ощущая неведомую ранее легкость во всем теле, сидела на лавке и пила холодный квас. Степан, поглядывая на девушку, чинил уздечку, усмехался в бороду.

– Баня – это не ваши городские кабинки для душа, – говорил он. – Кто один раз в бане помоется, уже никогда ее не забудет. Она все тело открывает. А если после парной разок в речку окунуться, считай, весь год здоровым ходить будешь.

Катя слушала горделивые слова Степана, улыбалась и смаковала ледяной напиток.

– Ты пей, пей, – продолжал он. – Вот сейчас за стол сядем, может, чего покрепче по рюмочке выпьем? – подмигнул ей. – После баньки сам Бог велит для окончательного сугрева.

– Ой, Степан, после вашей рюмочки, не знаю, что со мной будет. У меня уже после кваса в ушах шумит.

– Так оно и перестанет, когда пригубишь. Организм на место встанет и ясность обретет, – заверил хозяин.

Катя рассмеялась.

– Вы так вкусно рассказываете! Знаете, я очень рада, что встретила вас и здесь оказалась, – она с улыбкой посмотрела в окно. Дождь кончился, и рассеянный свет покрывал весь горизонт, а лес светло-зеленой ровной чертой обрывался у самого неба. – Хорошо тут у вас, – выдохнула она.

– Твоя правда. Хорошо. Я за свою жизнь три раза уезжал отсюда, и всегда возвращался, не смог в чужой стороне жить.

«Какой у него голос хороший, – думала Катя, слушая Степана. – Спокойный и уверенный».

Она опять посмотрела в окно. На дороге показалась машина. Пират с лаем побежал к калитке.

– Кого там еще несет? – Степан поднялся и вышел во двор.

Катя увидела, как из машины вышли двое мужчин и две женщины. Ей стало досадно, хотя еще утром было здесь одиноко. Она поспешила привести себя в порядок.

– Вовремя ты сегодня, Степан, баньку натопил, – щуря маленькие глазки, говорил толстый невысокий мужчина. – А мы к тебе тоже не с пустыми руками. В ресторане сидели, обмывали, так сказать, нашей маленькой компанией назначение Нелли Олеговны. Она теперь директор ресторана «Сирень». Малость выпили. Ну, женщина, сам понимаешь… Блажь на нее нашла. Я этот ресторан, говорит, каждый день буду видеть, а отпраздновать у Степана хочу. Что тут поделаешь, старая любовь не забывается… – мужчина захихикал, слегка толкнул Степана в бок.

Степан равнодушно слушал, не выражая эмоций.

– А ты не рад, я погляжу? – заглядывая снизу Степану в лицо, уточнил гость, натянуто улыбнулся. – Друзьям не рад?

– Друзья у меня в лесу бегают, хвостами машут, а на машинах приятели приезжают, – равнодушно ответил он. – Только куда вас теперь девать, приехали уже, встречу как полагается. В баню сходите, если желаете.

– Значит, так ты заговорил? – занервничал гость.

– Я по-другому, что ли, когда разговаривал? – спокойно отозвался хозяин. – А ты, Игорек, чего щеки надуваешь? Обидное что-нибудь услышал? – голос Степана стал жестким. – Или ты, холоп хозяйский, меня пугать надумал? Я ведь тебя, клопа ресторанного, не один год знаю. Приехал ко мне отдыхать – отдохни. Только со своими угрозами и глупой рожей перед глазами не мельтеши. У меня сегодня хорошее настроение, не порти его мне. Распаковывай хозяйские коробки, а я баней займусь.

– Леший лесной, – бросил вслед Степану мужчина. – И чего хозяйка в нем нашла? Я, может, и холоп, но всегда в тепле буду, а ты так и сдохнешь в своем Темном логе.

В доме шумели гости. Катя набрала в ведро воды, отнесла его на опушку козе, которая давно уже призывно мекала.

– Хорошо, что я блинов поела, – думала она. – А хозяин не скучает, часто его гости навещают. Не такой уж он и одинокий.

Ей почему-то было неприятно это открытие. Образ лесного Степана, который она себе придумала, распадался.