Степан еще долго выговаривал, потом утихомирился, ненависть подкатила комом в горле, вспомнил он, как изменилась Лида за последний год. Да и раньше жили, можно сказать, без охотки.

Спать лег в зале, хоть и хотелось бежать из дома. В голове с трудом укладывалось случившееся.

И вдруг он вспомнил попутчицу, ее лицо, а особенно глаза, кажется они у нее зеленые. «Это она наговорила, это все она… зачем я ее взял». Степан хватался за эту мысль, как за соломинку: не хотелось ему верить, что жена виновата, кто угодно, но только не жена. И было это с его стороны наивно, ведь застукал, своими глазами видел, а верить не хотелось.

– Это что за лось вчера через забор сиганул? Хотел разобраться с ним, да только капюшон и остался, вон в ограде валяется. Только не говори, что он к тебе на чай заходил.

Степан с тяжелой головой от раздумий и плохого сна, пытался поймать взгляд жены, которая спокойно ставила чайник, собравшись завтракать.

– И вообще, давно это у вас началось?

Лида продолжала молчать, но, несмотря на внешнее спокойствие, было заметно, что собирается с мыслями. Первый раз Степан женился по молодости лет, будущую жену знал два года. Как говорил тогда друг Юрка: «Проверено, мин нет», что означало, знают друг друга на сто процентов. А оказалось, хватило обоих на три года.

Хорошо, что до ближайшего городка недалеко, ездил к ним почти каждую неделю – по дочке скучал. Сейчас реже видятся, но все равно Светка для него, как лучик солнца.

На Лиде женился уже годам к тридцати, считал, что все обдуманно. Вместе вырастили Лидиного сына; Кирилл поступил в институт, и Степан гордился, что толковый парень вырос.

Как только Кирилл уехал (прошло полгода), так Лида изменилась, Степан понял это только сейчас, в эту минуту. И были у него на этот счет сомнения, но отгонял их прочь, хотелось ему верить, что его Лида и не мыслит о другом.

– Ну, так кто? Скажешь, ты, наконец?

– Счас, разбежалась, может тебе еще и адрес сказать? И вообще, ты должен был сегодня приехать…

– Так это я виноват, что раньше домой заявился?

Лида поняла, что перебор со словами получился, и, стараясь смягчить разговор, достала вторую чайную чашку.

– Степа, я не буду перед тобой оправдываться. Ты слепой что ли? Не видишь, что живем лишь под одной крышей. Спасибо, конечно, что привез нас из общежития с Кириллом в свой дом, спасибо, что зарплату не прятал, как некоторые, что к Кириллу хорошо относился… Я это все ценила… но, видно, прошло наше время, и раз уж так вчера случилось, то значит так тому и быть.

– Лидка, скажи, чего тебе не хватает?

– Степа, всего хватает, – Лида почти взмолилась, глядя на Степана, – но мы с тобой разные, ну не могу я больше, душа к другому тянется.

– И тело тоже, – сказал Степан. – Значит всё? Уходишь?

– Ухожу.

Степан, обескураженный внезапно навалившимися событиями, то вставал, то снова садился на стул. От мысли, что кто-то тут ночевал без него, так нагло приходил в его дом, построенный еще его отцом и дедом специально для Степана, – от этих мыслей, казалось, все внутри закипало. Хотелось ему узнать, кто же такой прыткий в калитку выскочил.

– Ну, так скажи хоть, на кого променяла?

– Да не меняла я, не на базаре же. Близок мне этот человек, по духу близок. И ничего с этим не поделаешь. А то, что в дом пускала, прости, тут уж сильно виновата я.

– Ясно. Бери, что хочешь, уезжай… только этого своего… короче, чтобы духу его тут не было.

– Не будет, Степа, обещаю, – Лидия даже лицом просветлела, услышав слова Степана.

– А Кирилл пусть приезжает, десять лет все-таки пацана растил.

– Хорошо, Степа, – виновато ответила женщина.