Он настолько погрузился в приятные грезы, что не сразу разобрал странный звук. А когда понял, вздрогнул. Выла собака. Одна из тех, что находилась в запертой клетке. Выла громко, заунывно, с надрывом, словно только что на ее глазах растерзали любимого хозяина.

Алексей мгновенно покрылся холодным потом. Чего это с ней? Свихнулась от жары? Или это у нее от голода?

– Черт, да заткнись ты уже! – испуганно забормотал он, воровато оглядываясь по сторонам.

Вскоре к непрекращающемуся вою присоединились другая псина, потом еще одна. Через минуту испуганный Алексей уже сбился со счета. Кажется, теперь выли все собаки, запертые в клетке. Эдакий панковый хор из свихнувшихся «шариков», причем каждый из них старался переорать своих сородичей.

«Их могут услышать…» – в панике подумал он. Пожалуй, нужно поторопить этих «шерлоков холмсов» наверху. Неужели парни все еще на чердаке? Если там есть что-то важное, неужели это не было бы понятно сразу? Чего они возятся, черт бы их подрал?!

Он уже хотел направиться к лестнице, как вдруг застыл на месте. Медленно повернул голову в сторону окна. Ему показалось или…

«Чучело, – неприятно заскреблось внутри. – Чучело в коляске. Оно едет за тобой, Алекс?»

Теперь ему стало по-настоящему страшно, он буквально воочию видел, как старая коляска со скрипом катится по дощатому полу, направляясь к выходу, а сидящее в нем существо, укрытое грязным пледом, вытянуло вперед скрюченные пальцы, пытаясь дотянуться до его шеи…

Он бегом бросился к лестнице и закричал тонким, срывающимся голосом:

– Эй! Пацаны!

«Вряд ли меня услышат», – мелькнула у него мысль. Ну да, из-за этой сумасшедшей какофонии, устроенной собаками, он с трудом слышал свой собственный голос. Недолго думая, подросток принялся торопливо карабкаться наверх по шаткой лестнице.

Тем временем Николай с Борисом простукивали обитую полиэтиленом стену, изредка прислушиваясь, не доносятся ли с другой стороны какие-либо звуки.

– Че-то псины развылись, – озабоченно проговорил Боря. – Хрень какая-то.

– Смотри, – сказал Николай. Он постучал в одном месте, затем переместился чуть правее, припав на колено, постучал. Звук был глухим, будто он ударял кулаком в рельс.

– Чувствуешь разницу? Там дерево. А здесь, похоже, железо…

– Дай мне! – присел рядом Борис.

Он достал из кармана брелок с ключами, выбрал самый большой из них и принялся ковырять им целлофан. Коля пришел ему на помощь, и вскоре они сорвали со стены часть пленки.

– Ни хрена себе… – прошептал Борис, обалдело разглядывая крошечную дверцу, в чердачных сумерках тускло поблескивающую стальной обшивкой. Размером дверца едва ли превышала канализационный люк – ровно для того, чтобы можно было протиснуться внутрь взрослому человеку средней комплекции.

Николай провел пальцами по доскам, из которых была сложена стена. Они были толстыми и плотно подогнанными друг под друга, без единой щелочки.

– Видишь, Борец? Эти доски куда крепче, чем все остальное в этой халупе.

– Ну да. А еще я вижу, что эту дверь можно открыть, – сказал Боря, не сводя глаз с дверцы, точнее, с замочной скважины. Этот мерцающий в темноте люк, обитый железом, гипнотизировал его. Наверное, именно так смотрел на потайную дверцу Буратино, когда сорвал нарисованный очаг в каморке папы Карло.

– Как ты думаешь, что там внутри? – глухо спросил он.

Достав из рюкзака фотоаппарат, Коля сделал несколько снимков.

Собачий вой снаружи неожиданно перешел в захлебывающийся лай.

– Я не врубаюсь, Алекс их там дразнит, что ли? – раздраженно воскликнул Борис. – Щас спустимся, я ему устрою жопинг-квакинг!

– Можно попробовать разломать окно с той стороны, – предложил Николай. – Там доски не такие прочные. И мы окажемся… – Он сглотнул, словно пугаясь собственных слов. Или боясь закончить предложение.