Причем тут история – спросите вы и будете правы. А прошлое, точнее не оно само, а взгляд на него, способен существенно повлиять на нашу оценку настоящего и, тем более, ориентиры на будущее. Так, еще полвека назад в общественном сознании безоговорочно господствовала общая европоцентричная призма восприятия развития цивилизации. То есть, несмотря на все трудности своего колониального прошлого, Европа представлялась как бы универсальным посредником в диалоге разных культур, проводником прогресса, а европейские ценности были аксиоматичны для любой страны, стремящейся к цивилизации, промышленному, финансовому и иному другому процветанию. В свое время Р. Киплинг назвал этот процесс «бременем белого человека».

Однако в начале ХХI в. стало очевидно, что европоцентризм вкупе с идеями политического плюрализма и экономического либерализма как универсальные условия для вступления на путь всемирной глобализации (понимаемой как процветание) для многих национальных культур и целых континентов имеют свои границы и, решая одни проблемы, они создают в разных частях света другие. Философская мысль последних десятилетий, к сожалению, не смогла ни модифицировать универсализм европоцентричных ценностей, ни предложить им адекватную замену. Образовавшийся в связи с этим вакуум стали активно заполнять разные формы национализма – от мягкого до фашиствующего, что оказалось очень востребовано в свете формирования на обломках сначала колониальной системы, а затем и ялтинско-потсдамской системы множества новых государств, которым требовались какие-то объяснения собственной национально-государственной идентификации. Эти процессы наиболее ярко выражены не только во многих странах Африки и Азии, границы которых были сформированы не исторически, а колонизаторами в XIX – XX вв., но и, например, на просторах бывшего СССР, где новые независимые государства также ищут свою национальную идентичность.

Наиболее рельефно это отразилось в начале ХХI в. в сносе старых и возведении новых памятников историческим деятелям ушедших эпох, в которых нынешние политические силы видят свои новые национальные символы и ориентиры. Это можно проследить в почти повсеместном на просторах бывшего СССР сносе памятников В. И. Ленину с заменой их на монументы Чингизхану (Казахстан), Бандере и Шушкевичу (Украина), солдатам повстанческой армии УПА, Сафармураду Ниязову (Туркмения), эстонским легионерам дивизии СС и т. д. и т. п. Не избежали этого процесса и страны Восточной Европы. Демонстративный отказ там от наследия социалистической эпохи сопровождается уничтожением памятников советским воинам-освободителям. Все эти явления можно было бы списать на болезни роста, если бы не одно обстоятельство. С лета 2017 г. в центре мировой глобализации – в США стали происходить процессы, до боли знакомые нам по телевизионным картинкам с просторов бывшего СССР. Толпы возмущенных людей сносят памятники. И кому? Ленину (но это понятно), Христофору Колумбу, генералам армии Конфедерации времен Гражданской войны в США (а это было более чем 150 лет назад). Я не готов прямо сейчас ставить диагноз этому тревожному явлению, но могу лишь в этой связи напомнить общеизвестную истину о том, что тот, кто сеет ветер, пожнет бурю…

На этой волне европоцентрическая концепция истории перестала быть доминирующей. Сегодня с ней конкурируют афроцентризм, азиацентризм, исламизм и много иных «измов». Россия в этом смысле не исключение. С недавних пор мы перестали считать себя (по крайней мере, в речах сановных историков от власти) частью единой европейской культуры и чуть ли не объявили себя отдельной цивилизацией. Стремясь подтвердить эту точку зрения, ее нынешние апологеты обращаются к истории и часто весьма тенденциозно жонглируют при этом фактами прошлого. Впрочем, это происходит не первый раз. Еще отец русской неподцензурной печати А. И. Герцен, наблюдая схожие процессы в отечественной политической жизни в 30—40 гг. XIX в., метко заметил: «Русское правительство – будто обратное провидение. Обустраивает к лучшему не будущее, а прошлое».