Алиса как сидела, так и запрокинулась за лавку. Её шумно вырвало. Это словно вывело Олега и Алексея из коматоза.

– Да у них там полная палатка мертвяков! – Алексей оттолкнул, наконец, от себя здоровенный труп.

– Неуважительно! – загудел бородач, и женщина в платке зацокала языком.

– Они ж только телом умерли и то не навсегда, а вот скоро будет день, так все воскреснут. А мы спасёмся, потому как не бросили почивших, а признали, что смерти нет. Для нас они живы. Кормим, моем, спать кладём рядом с собой! – Медленно и укоризненно читала лекцию по уходу за покойниками женщина в платочке, таким тоном, будто перед ней сидели нашалившие наказанные дети.

– Да делайте что хотите, автобусы уберите, мы своей дорогой поедем. – Олег решил с сектантами не спорить, пусть и, правда, забавляются со своими покойниками как им вздумается.

– Нельзя! Дальше ходу нету, там пути нечистые. Или с нами живыми останетесь или мёртвыми, а едино с нами – ждать Его пришествия и воскресения. Перед Ним будете каяться. – Бородач поднялся и закатал рукава на волосатых ручищах.

Алексей и Олег встали перед своими женщинами, Таня прижала к себе Пашку, приготовилась бежать, Ильинична схватила тарелку со стола и замахнулась ей на манер японского сюрикена. Друзья сбились в кучку, приготовились драться и не заметили, что Миша пропал.

В это время рыкнул двигателем один из автобусов и съехал с дороги в кювет.

– Давай сюда бегооом! – орал Миша, стоя возле водительской двери. Семён завёл скоряк. Таня прижала Павлика к груди и, что есть сил, рванула к машине, перепуганный ребёнок кричал и закашливался от слёз. Ильинична запустила тарелкой в сектантку, та осела на лавку и прижала руки ко лбу. Алексей снял с плеча автомат и приказал бородатому лечь на землю. Дождался пока все свои будут у скорой, и сам попятился, держа психов на прицеле. В этот момент девушка в комбинезоне сорвалась с места и кинулась к Алексею, вцепилась в его руку холодными тонкими пальцами:

– Заберите, заберите меня отсюда, я не хочу, заберите хоть куда…

Алексей кивком головы показал ей на машину. Женщина в платке начала выть и причитать, но никто её воплей не слушал. В ушах бился пульс. Как только за Алексеем захлопнулась дверь, машина рванула с места, оставляя жуткий лагерь позади.

– Поели, бля… – Олег всё ещё тяжело и прерывисто дышал.

– Я не поел! – прогудел Семён и все засмеялись. Долгим, нервным смехом.

– Мы, походу, единственные нормальные остались. – Миша улыбался, его это откровение радовало больше, чем расстраивало.

– Расскажи, ты кто хоть? – Таня ласково похлопала Женю по плечу.

– Я Женя, мне 19. Женщина в платке – это моя мама, – сказала она и опустила глаза, – Она ещё до эпидемии ходила к этому Якову бородатому, у него свой приход был. Секта. Но безобидные. Песни пели, молились. У меня папа год назад погиб в аварии, мама очень убивалась, а с ними полегче стало. Мне всё равно было, у меня своя жизнь. А как все поумирали, мать побежала в дом к Якову. А он живой. Автобусы собирает, людей живых. Мы и поехали. По пути людей брали. Сначала только живых, а потом, когда они тоже умирать стали, то и мёртвых. Полных два автобуса покойников набили. Три дня стояли лагерем тут, собирались дальше ехать, куда-то на Урал, там Яков деревню таких же сектантов знает.

– Ты говоришь, живых находили, неужели только бабка и ты с матерью остались? – Олег смотрел недоверчиво.

– Только мы и остались. Сначала десять живых было. Потом, после первого сбора мертвецов женщина заболела и к ночи умерла. По дороге ещё мужик с бабой померли. Старик тоже. Парень молодой бежать хотел, Яков его догнал и задушил. И ещё… девочка ещё была, маленькая… Она есть с покойниками не хотела. Мать её насильно кормить стала, та подавилась. Хлопали ей по спине, трясли, а она посинела и умерла. Мать её теперь сама кормит и дочкой зовёт…