– Не знаю, но в Афгане я видел кое-что похожее. Там же зараза кругом, воды попил из ручья – обосрался, съел что не то – опять обосрался. Какой только холеры не гуляет по их деревням. Так вот перед выводом нас осматривал врач, и всех «подозрительных» отправляли в комнату. Парни говорили, что там как рентген, коробочка с ярким светом ездит снизу вверх и назад опять несколько раз..

– Так может и был рентген?

– Та неее. Помните в поликлиниках такие машинки, горло и нос прогревать, с бело-жёлтым светом? Так вот парни говорили, там такой же свет, даже пахнет так же. И если больной, свет гаснет, и лампочка загорается. Я точно знаю, человек 5 отправили в карантин, их санавиация забирала позже нас. Должна была забрать. – Алексей был невероятно сосредоточен, он копался в памяти, он вспоминал странности войны.

– Байка, Лёш! – Семён скривился от скепсиса. – Я 17 лет работаю в крупной центральной больнице, в хирургии, вот уж я понавидался всякой заразы. Если б такая была штука, которая лучом определяет кто здоровый, кто больной, в Москве б уж точно поставили.

– Может и байка… А может дельную медицинскую аппаратуру доктора в погонах до оружия докрутили. – Олег вдруг вспомнил передачи с одного центрального канала. Он любил смотреть их под пиво или перед сном. Многочасовой бухтёж про теории заговора и скрытые властями летающие тарелки.

Мужики на него только покосились, как на дурачка.

У машины движуха прекратилась, Алиса окончательно выбилась из сил, и Миша усадил её внутрь. Пока не началось по новой, все запрыгнули по местам. Миша рванул с места, стараясь как можно скорее покинуть страшное поле, жуткие тела у БТРа, забыть, как ночной кошмар то, что рассказали мужики и то, что ехал с ними молодой парень Витёк. А теперь лежит он в лесу варёный, как на заливное – мяско с костей сползает.

Город замаячил через пару часов. Сначала спальные районы с китайскими стенами многоэтажек, потом дома поновей, посовременней, затем, очевидно, старые окраины с бесконечными хрущёбами, а затем снова – красивый центр. Многие города так устроены. Как слоёные пироги, где вкусная сочная начинка нового и современного перемежается с пустым пресным тестом совка или масстроя, чёрные лаврушки промзон со сладкими изюминками развлекательных точек. Безумные кулинары от архитектуры лепили эти города, мешая съедобное с несъедобным в надежде, что неприхотливые жители сожрут и так.

Остановились снова на площади перед ТЦ. Две большие парковки давали надежду на заправку горючкой под завязку, а магазины – на продукты и полезные вещи. И ещё в городе наверняка были живые. Если не уехали, если не были сварены заживо каким-нибудь ящиком, если не оказались под прицелом автомата.

Каждый нашёл себе дело. Бездельничала только Псинка. Она с радостным лаем носилась по площади, разминая лапы. Олег свистнул её, хотел взять с собой на разведку ближайших городских улиц, но та только повиляла хвостом в ответ. Пришлось идти одному. Не хотелось сейчас никаких разговоров. Тишина пустой улицы, витрины, покойники то там, то тут. Всего несколько дней и мертвецы уже кажутся обыденной частью пейзажа, вроде урн, голубей или светофоров. Чувствовал себя Олег странно. Внутренний карман куртки оттягивали пистолет и пачки денег, тех, что он выковырял из сейфа ещё на родном заводе. Куда их теперь? Кому ещё долг бумажкой отдать, чтобы совесть успокоить?

Олег шёл и вертел головой по сторонам. Почему все города так похожи друг на друга. Отличаются вывески и расположение улиц немного, а суть одна, архитектура одна, дух один. Если не смотреть названия улиц, хрен ты отличишь один город от другого. Вон, сверни во двор, там шлакоблочный двухэтажный клоповник совсем как в Батыйске, шифер в плесени. Ржавые перила балконов. А это что?