Людочка потянулась за скальпелем, выражая полную готовность продолжить вскрытие самостоятельно. Хотя официально она этого делать не имела права. Кулагина кивнула в сторону ассистентки:

– Люда закончит.

– Понятно. – Амина переключилась на Люду, чтобы оставить той инструкции.

– Вы не беспокойтесь, я все сделаю как надо! – заверила Людочка тонким голосом. В ее глазах плескалось удовлетворение. – Поезжайте!

Уже в коридоре Кулагина сухо пояснила:

– Одна из потерпевших – дочь Смирнова, местного цементного магната. Действовать нужно оперативно, и… держите язык за зубами.

Кулагина посмотрела на Амину так, будто она только и делала, что распускала сплетни.

– Разумеется.

Амина быстро прошла в раздевалку. Она с сожалением слой за слоем стянула с себя спецодежду и выбросила ее в специальный контейнер. Часы показывали ровно десять. Заходить в душевую времени не было. Амина накинула пальто, прихватила чемодан-укладку и ключи от машины. В коридоре ей попался Михалыч в облаке табачного дыма. Он картинно посторонился, хотя места было достаточно.

Как только Амина завела машину, в салоне зазвучал бодрый голос специалистки по НЛП: «Успешный коммуникатор всегда гибок в поведении, он умеет его быстро менять, приспосабливаясь для наиболее продуктивного общения…»

Амина сделала пару глубоких вдохов и выехала на улицу Дмитрия Ульянова. До Центрального парка по прямой было не более пяти минут.

Начал накрапывать дождь. Амина вспомнила, что забыла положить в машину зонт. На дворе стояла середина октября, но она никак не могла свыкнуться с мыслью, что бабье лето давно позади.

У входа в парк стояли полицейский уазик и легковушка Следственного комитета. Амина прошла мимо памятника Вересаеву к приоткрытым кованым воротам и направилась к ротонде. Как ее проинструктировали.

В парке было на удивление тихо. Еще не все деревья облетели, зеленел газон. Когда Амина с детьми переехала из Москвы в Тулу два месяца назад, то Центральный парк стал их первым любимым местом досуга. Они катались на скутерах и колесе обозрения, ели сахарную вату, а Эрик пришел в неописуемый восторг от экзотариума. Амину передернуло при воспоминании о коллекции змей, пауков и прочих гадов.

Белоснежная беседка с красивыми пузатыми колоннами была обнесена желтой заградительной лентой. Летом там часто фотографировались молодожены. Сейчас внутри сновали оперативники, снимая отпечатки, а участковый составлял протокол осмотра места происшествия. Подполковник Следственного комитета с огненно-рыжими усами стоял у входа и тихо разговаривал по телефону.

Амина показала удостоверение. Он прервал разговор и мрачно кивнул ей:

– Подполковник Ясинский. Заждались.

Амина поспешно надела перчатки и поднялась по ступенькам. По крыше ротонды забарабанил усиливающийся дождь. На полу слева от входа сидели парень и девушка, прислонившись спинами к колоннам. Они трогательно держались за руки. Если исключить слишком бледный вид и фиолетовые губы, то могло показаться, что они просто уснули. На вид ровесники Саши. Амина невольно поежилась. В голове молнией проскочила мысль: «Слава богу, не мои дети!» Что же произошло?

– Самоубийство, – как будто прочитав ее мысли, произнес Ясинский. – И место подходящее. Ро-ман-тическое…

Подполковник задумчиво вздохнул и протянул Амине вещдок. В пакете лежал обрывок тетрадного листа в клеточку, исписанный круглым детским почерком:

«Всем прощайте, мы вас всех любим!

Лежи здесь, смерть, тебя мертвец хоронит.

Ж + Т = навсегда!»

– Документов, каких-либо ценностей не обнаружено, – продолжил Ясинский.

Амина огляделась. Ни рюкзака, ни сумочки, ни телефонов. И одеты легко, в джинсы да рубашки. Странно!