– Но ты не будешь рождена, – голос напомнил условия. – Ты подселишься в тело, которое уже покинула душа, иначе ты не сохранишь статус новообразовавшегося ядра.

– У меня останутся воспоминания? – Это единственное самое дорогое, что у нее имелось, – о нашем разговоре и прошлой жизни?

– Да, – голос отозвался с грустью.

– Я могу остаться, если ты хочешь, – ей так хотелось угодить, что даже стать на время человеком ушло на второй план.

– Нет, поживи для себя: со своими приключениями, радостью, трагедиями, испытай спектр эмоций, научись понимать мир живых, сознательных существ. Это будет полезно. А может, твое мнение изменится, и ты не пожелаешь вмешиваться в жизни других разумных. Поймешь, что иногда нужно делать критические решения, очень сложные, хоть и правильные. Меня, к слову, зовут Найра!

– Хорошо, Найра, – теперь у нее есть цель: она узнает, что такое быть человеком и вернется помогать Найре. – Переселяй меня. И в следующую нашу встречу я представлюсь, уже не порядковым номером, а своим человеческим именем.

– Да будет так! – Черные нити вспыхнули белым светом и пропали, а серая дымка изменила цвет, словно это сухая земля, а не межпространство.

Подождите.

Это и была земля.

Тонкое, изломанное тело лежало на жаркой, потрескавшейся земле, под боком пригревая острый осколок камня. Он, вросший всем своим основанием глубоко в почву, сейчас, бурел и словно голодное существо впитывал в себя чужую жизнь. Земля тоже напитывалась, желая удобрить себя, столь щедро пролитой кровью. Тело, что замертво лежало, внезапно ожило, шелохнулось, застонало, но продолжило борьбу – перевернулось. Тридцать открыла слипшиеся, подрагивающие веки и на краткий миг тело подвело – забыв, как дышать. На небе еще мерцали звезды, подмигивая ей, а в дали, на самом краю горизонта, поднималось солнце. Здесь не было ничего, что было бы ей знакомо. Тридцать привыкла, что голая земля, трава, цветы, даже деревья, растут только в огороженных зонах, за исключением восьми заповедников. Наверху не летали дроны и гибридные дирижабли, зато кроны деревьев словно подпирали небо, никогда она не видела таких гигантов. Она напрягла память, пытаясь вспомнить, упоминались ли такие деревья в древней истории человечества, но почему-то никакая информация в голове так и не всплыла. Подул свежий ветерок, нежно коснулся ее щеки, сдувая прилипшую к виску землю, всколыхнул волосы и тело непроизвольно сделало полный вдох грудью, как в этот же миг Тридцать скрутила обжигающая волна боли. Птичья трель громко и в то же время далеко залило тишину пространства. Девушка с расширенными от ужаса и боли глазами пыталась медленными порциями выдыхать кислород. Одно было ясно, если она сейчас так и останется лежать, то умрет. Умрет так и не пожив!

Люди такие хрупкие… как она могла это забыть? Если она не поможет себе, то никто не поможет. Но первая же попытка подняться отозвалась во всем теле такой болью, что у Тридцать потемнело в глазах, дыхание перехватило и она не поняла, как потеряла сознание. Ей казалось, что прошли секунды, но, когда она открыла глаза летнее знойное солнце уже вошло в зенит, пекло лицо и обжигало тело. Особенно сильно жгло бок, сравнить эти ощущения было не с чем, но она уже понимала, что именно там у нее открытая рана. Что-то с хрипом вырвалось из ее груди, она сплюнула в сторону густую, мерзкую массу, и земля медленно впитала очередную порцию крови.

– «Найра! Я хочу жить! Найра!», – отчаянно бились панические мысли, грудная клетка все тяжелее вздымалась, дыхание сопровождалось булькающими хрипами. – «Что со мной? Как мне помочь себе? Дай знак, Найра!», – сознание ускользало, но она пыталась бороться, упорно смаргивая накатывающую волнами тьму. – «Надо что-то сделать, мне надо выжить. Это цель. Смысл. Задание. Надо… надо найти людей. Помощь, мне нужна помощь, но надо найти…».