– Терпи, Владка, все так живут.

– Терпи, пока не убьет? А кому нужны будут мои дети-сироты? – спросила она у всех.

Бабы замолчали, и уткнулись в свои корыта, никто не захотел отвечать ему. Все так живут, и ты живи, – вот и весь ответ.

Он повесил постиранные портки на веревку и взял следующий мешок с бельем. Жрать хотелось невероятно, не есть, а именно жрать. В животе утробно заурчало, завыло. Кто-то из товарок сунул ей в руки сухарь. Он его практически полностью запихал в рот, жевать деснами и дырявыми зубами было больно, но голод был сильней.

– Ты бы его хоть размочила, кипятка то полно, – сказала приятельница, – Опять вчера голодная спать легла?

– Не помню я вчерашний день, да и остальные тоже не помню, – ответил он.

На заднем дворе появился страшный маленький корявый китаец, и начал браниться на женщин на смеси русского и китайского языков. Орал, что работают медленно, а там белья еще много принесли.

– Ты чего, корова, встала и жуешь? – накинулся он на Владку.

– Есть хочу, – ответил попаданец ему.

И тут же получил тычок в плечо.

– Эээ, ты чего совсем оборзел? – возмутился Влад, потирая плечо.

Китаец снова замахнулся, чтобы ударить, но получил мощный хук с правой, от которого он полетел в корыто с водой. Там его тощая пятая точка и приземлилась, устроив небольшой потоп во дворе. Прачки начали хохотать, а китаец пытался выбраться из глубокого корыта, барахтаясь ногами и руками. Он что-то верещал на своем языке.

– Убирайся, убирайся, – заорал он, – И чтобы я тебя тут больше не видел.

– Ага, сейчас, деньги только за работу заплати.

Женщины притихли и перестали веселиться.

– Ты ничего не заработала, – орал он, – Убирайся.

Вдруг у Влада всплыли в голове чужие воспоминания: вот она стирает батистовые блузки, а ей платят, как за постельное, вот обвиняют, что она испортила вещь, и не отдают денег за весь рабочий день. Некрасивыми картинками нарисовалась работа в голове прошлой хозяйки тела. Обманывал и дурил каждый раз китаец Владку, да еще лишний раз старался или ударить ее или схватить за какую-нибудь выдающуюся часть тела.

– Ты мне сейчас за все заплатишь, – сказал Влад и выдернул китайца из корыта.

– Пошла вон, корова, я тебе ничего не должен, ты мне вещи испортила, – продолжил верещать китаец.

– Ага, сейчас, – он тряхнул несколько раз коротышку, – Денег давай, иначе, я тебе сейчас такой ущерб учиню, что ты долго будешь с клиентами рассчитываться.

Китаец потянулся к палке, которая висела у него на поясе, и тут же был опрокинут назад в корыто. Влад его развернул к себе спиной и принялся топить в воде, периодически вынимая его оттуда, чтобы уж совсем не захлебнулся. Во дворе стояла тишина, женщины перестали стирать и только наблюдали за происходящим. Китаец не мог справиться со здоровой Владкой.

– Ну, что, деньги отдашь, все, что я заработал? – спросил он у него, вытаскивая узкоглазого из корыта.

Китаеза закивал головой, и Влад его отпустил. Коротышка полез за пазуху и вытащил кошелек, отсчитал две копейки и положил на руку прачке.

– А за все остальное? За батистовые рубашки, за якобы испорченную вещь, за припрятанные мешки? Считай, давай, а то опять мыть тебя буду.

Владка все ему припомнила, и китаец все выкладывал и выкладывал ей на ладошку монетки.

– Сколько стоят у вас услуги проститутки? – спросил попаданец.

– Десять копеек, – ответил китаец.

– Клади еще десять монеток, – сказал Влад, кивнув на руку.

– За что? У нас с тобой ничего не было, – возмутился коротышка.

– За то, что ты своими грязными лапами меня мацал.

– Девки за потрогать две копейки берут.

– Тебе все дни посчитать? – Владка улыбнулась нехорошо своими пеньками.