– Ладно, с этим понятно. Еще вопрос про мои данные. Шахматова – да, а почему Петровна, а не Игоревна или Николаевна?

Тут лейтенант немного замялся, а потом выпалил:

– По Пушкину. Помните, как звали Керн, которой он посвятил стихи «Я помню чудное мгновенье…»? Анна Петровна. Вот по ассоциации так и получилось с отчеством.

Тут я вспомнила старую шутку, которую слышала по телевизору на каком-то КВН.

– А я читала версию, в которой говорилось, что он посвятил ей совсем другие стихи.

– Какие же? – заинтересовался лейтенант Вася.

– Люблю тебя, Петра творенье!

Лейтенант несколько секунд сидел, вытаращив глаза, но потом до него дошло. На его ржанье (смехом это было назвать нельзя) выглянула даже наша Марфа Ивановна.

– У вас все в порядке, Васенька?

Отвечать Васенька не мог, только замахал руками, что все, мол, в порядке.

Отдышавшись, он налил из графина воды, выпил полный стакан и уже более осмысленно посмотрел на меня:

– Скажите, Аня, а что ваша память говорит насчет вашего мужа?

Вот это прямо в точку! Он ведь все про мое состояние знает – доктор рассказал, – поэтому, учитывая реалии этого времени, когда сексуальной революцией еще и не пахнет, вопрос вполне к месту. И как прикажете на него отвечать?

– Видите ли, товарищ лейтенант, мне кажется, что мужа у меня нет и не было. Иначе, по моему возрасту, зарегистрироваться мы могли совсем недавно, а вряд ли новоиспеченный муж так просто отпустил бы меня одну в эту поездку. Но этот вопрос вызывает у меня еще какие-то неприятные подсознательные ассоциации, поэтому, если не возражаете, уйдем от этой темы.

– Да, конечно. Если вам неприятно, то не будем. Да, уже поздно, а завтра рано вставать. Спокойной ночи.

– Товарищ лейтенант! У меня нет будильника.

– Не волнуйтесь, Марфа Ивановна разбудит. Она как раз в это время возвращается с утренней дойки. Еще раз спокойной ночи.

Кому спокойной, а кому и нет. Надо бы немного пораскинуть мозгами. Навскидку вдруг проявились два вопроса. Почему я вызвала у лейтенанта Васи ассоциацию с «чудным мгновеньем»? И почему вдруг именно в этом контексте возник вопрос о моем возможном замужестве? А может быть, я все усложняю? Запишем пока все это в непонятки и отложим на потом, потому как мозги уже перекипели, и действительно поздно, и пора спать.

Что-то будет завтра?

– Анечка, пора вставать.

Это голос Марфы Ивановны. А вставать совсем не хочется. За окном хмурое мартовско-апрельское утро и холодно. Но мужественно сползаю с кровати и влезаю в свою одежду. Выхожу на улицу, посещаю все удобства и, умытая, возвращаюсь в дом. В общей комнате, кажется, раньше такие комнаты называли горницами, впрочем, точно не помню, на столе стоит стакан молока, накрытый куском хлеба. Выпиваю – молоко кажется каким-то странным – чуть теплое, чуть розоватое и чуть сладкое. А, сообразила! Это же парное! В мое время такого почти нигде не осталось. Во всяком случае, в Москве его точно нигде нельзя было достать – разве что завести корову в своей квартире. Представив корову на нашей лоджии и маму, решившую ее утречком подоить, я хихикнула.

После такого, казалось бы, очень легкого завтрака чувство голода практически исчезло. Это хорошо! Легче будет включаться в работу. Осмотрелась и увидела, что около двери в мою комнату на стуле лежит какая-то одежда и рядом стоят ботинки. Ясно, это лейтенант Вася позаботился о спортивной форме – отдал свою. Схватила и побежала в комнату переодеваться. Действительно, рост у нас почти одинаковый, так что его шаровары пришлись мне впору, а с талии им не позволяла соскальзывать добротная резинка. Гимнастерка чуть свободна, зато скрадывает мой третий номер. Заправила ее в штаны – теперь точно не спадут. Вот ботинки великоваты. Попрошу в роте, может, что подберут. Народ ведь в первой половине двадцатого века был некрупный, значит, и небольшие размеры имеются. А пока обую свои туфли.