И опять мне стало непонятно – если я её-себя вижу, то она меня теоретически тоже может видеть, или как? Или у меня той случившийся вектор, а я из не случившегося? Но это были всего лишь мои догадки. С кем бы об этом поговорить? И что мне делать? Ждать. Меня сюда выписали, я же не сама сюда прилетела, значит, ждать. Даже немного успокоилась. Я же ночевала не в квартире, и никто ничего не заметил, значит, и в отеле я могу свободно ходить и делать, что мне вздумается, а Хаким мне нужен другой. А Майкл мне зачем?

Майкл пялился на меня с самого начала, как мы начали заниматься арабским. Ни с американцами, которых в группе было пятеро, ни с испанцами, ни с разными бывшими нашими нам общаться не разрешалось. Только на уровне «нет ли у вас запасной ручки» или «не могли бы вы повторить, что сказал препод, я не расслышала». Американцы были почти в такой же ситуации, но чуть по вольнее, им можно было трепаться с нами на переменах, но вместе никуда не ходить. Майкл, хоть и был американцем, но не из той группы, которая приехала по обмену из Нью-Йорка, какого-то там языкового колледжа, он учился сам по себе за свои деньги и был немного постарше.

- Исидора, у вас отличное произношение, браво! – это первое, что он мне сказал, да ещё по-русски. Сразу, как прозвенел звонок на перерыв.

Поскольку девчонки, кроме Женьки, в универ особо не ходили, им было лень учиться, и после окончания в Москве они уже знали, где будут работать или не работать, то рассматривали стажировку как турпоездку. Женька нет, она училась, как и я, но в тот день ее тоже не было.

Так что, когда Майкл начал подбивать клинья, никто из девчонок на занятия не пришёл. Армянские сокурсники в этот день тоже отсутствовали, так как им почему-то поменяли расписание и отправили на две недели в другую группу нагонять грамматику у другого препода.

- Вы просто не стараетесь, Майкл, - ответила я, нагло смотря ему в глаза. Почему не ответить-то? Красавчик, самоуверенный, нагловатый.

Он, конечно, ждал, что я его спрошу с выпученными от удивления глазами, откуда он знает русский? У меня промелькнула такая идея, но я решила подождать.

- Вы не даёте мне сосредоточиться, - да, нагловатый. Я же сказала.

- Представьте, что меня нет.

- Тогда зачем же мне сюда ходить?

Он осмелел вконец, девчонок же не было, американцы ему были не помехой, он их в упор не видел, каких-то там сопляков и соплячек, - полная свобода к действию.

- Дайте подумать, - ответила я ему по-английски. Он же не знал, что я супер как болтала на английском после спецшколы в Москве и четырёх курсов в универе. Это французский у меня был слабоват, а с английским-то я работала даже на синхроне, когда некого было ставить один раз, и всё у меня тогда получилось.

Он тоже не подал виду, типа, кто в наше время не знает английский, само собой разумеющийся факт.

- Слушай, пошли посидим в кафешке, пока твоих нет, протрепимся.

Я рассмеялась.

- Не протрепимся, а потрепимся, - он иногда делал ошибки в русском, которые я потом всегда ему исправляла по его же просьбе, - пошли, конечно, - опять же, желание пойти туда, куда нельзя, так и подмывало.

Мы быстро смотали удочки. В кафе мы просидели до закрытия, и дома я появилась к половине двенадцатого. Девчонки уже хотели идти в посольство заявлять на пропажу. Больше всех активничала Ленка, она обожала доносы и порядок. Ну, что сказать? А ничего. Так было.

Я им наплела что-то про Самохина, директора нашего Культурного центра, что я его встретила , и мы сидели в пиццерии.

- В какой пиццерии? Он удавится на тебя бабки тратить, - с завистью сказала Ленка.