«Прекрасная! – читала я послание, - буду в семь у тебя. До встречи, с Богом!» - написано было рукой по-арабски чернильной ручкой. Бумага пахла сандалом. Хаким выпендривался. Это в его вкусе. Никто другой написать мне послание не мог.

Хаким преподавал у нас арабский, но не в качестве основного препода, а как бы его помощника, так как сам ещё был студентом. И не литературный язык преподавал, на котором арабы пишут и слушают новости по телеку, а тунисский диалект в качестве бонуса к основным знаниям. На тунисском диалекте можно было изъясняться на рынке, в транспорте и в кафе, но с таким же успехом можно было это всё проделывать и на французском, и нам диалект учить особо не хотелось. Его и использовать потом было бы негде, а возиться с особенностями и разными берберскими и полу французскими вкраплениями и подавно.

- В России очень красивые девушки, - начал знакомство Хаким в перерыве между парами.

На другое у него фантазии не хватило. Ещё бы мы не были красивыми. Мама и папа нас холили и лелеяли, учили, воспитывали, мы носили чистую одежду, мыли голову и от нас хорошо пахло. Раньше я никогда не знала, что можно по-другому, но мир многолик, и все живут, как могут.

- Я очень люблю советское кино, - продолжил Хаким.

Ну, и так далее, слово за слово, потом мы пригласили его в наш культурный центр смотреть это самое кино, а он в ответ показывал нам столицу, где какой магазин, где какая мечеть, где делают лучший кускус[3]. Иногда угощал за свой счёт какими-нибудь сладостями, но не всех, а меня. То есть он выделил меня из остальных и пригласил как-то погулять до занятий, хотел что-то сказать. Делать этого мне было нельзя, но я так офигела уже не имея возможности ни общаться, ни гулять, ни ходить в кино на западные фильмы, что периодически выходила из-под контроля. Да и девчонки тоже мало-помалу куда-нибудь исчезали. Это все делали, но не у всех это безнаказанно получалось. В основном успех зависел от того, насколько умело я могла обойти нашего главного стукача – второго армянского сокурсника, с ним договориться было практически невозможно – только обмануть и не попасться на глаза.

- Я тут задумал написать одну книгу, про русских в Тунисе, - начал Хаким издалека, - я же филолог всё-таки.

- Нашёл, что писать, - мне было это непонятно, - про жизнь в посольстве, что ли? Тут пятнадцать русских жён на всю страну.

- Это так, но меня интересует только одна - Марина Хабиб. Ты её знаешь?

Я знала Марину, но говорить ему этого не стала.

- Нет, кто она?

- Познакомься с ней, пожалуйста! У неё есть очень интересные связи.

Тут мне бы расспросить его поподробнее, зачем ему это было нужно, чем она занимается, и не грозит ли мне чем контакт с бывшей светской гражданкой по части моего правильного поведения, но я не придала этому большого значения, так как была совсем не пуганой и ни в какие передряги на этой почве ещё влезть не успела.

- О чем книгу-то будешь писать, колись! – спросила из вежливости.

Он замялся и толком ничего не сказал. Понятно с книгой.

[1] Исидора (Айседора) Дункан (1877-1927) американская танцовщица-новаторша, основоположница свободного танца, одна из жён Сергея Есенина

[2] Институт стран Азии и Африки при МГУ (факультет востоковедения и африканистики МГУ)

[3] Пшеничная крупа, которая служит основой для одноимённого блюда магрибского или берберского происхождения.

2. Глава 2 Кофе и маленькое пирожное

ГЛАВА 2. Кофе и маленькое пирожное

В шкафу, о Боже! висела женская одежда – белое платье из хлопка, светло голубые широкие брюки, две кофточки и лёгкий кардиган. Обуви не было, кроме ещё одной пары вьетнамок, чуть получше первых. В конце концов, у меня есть деньги, и я быстро закрою этот вопрос, что я и решила сделать, приняв душ.