Падение вожака подействовало как надо — твари занервничали, напор ослаб, и те, которых обожгло, с визгом бросились врассыпную, а оставшиеся нелепо заметались. Всё, рой не опасен. Смелости обжигаться у рядовых не осталось. И они бы пошли вниз.

Только вот на купол обрушивается второй рой. Новый вожак подгоняет тварей рёвом, и своих, и остатки чужого роя, однако сам держит безопасную дистанцию. Ещё и прикрывается от меня парусами, так что достать как первого не выйдет. Новый явно матёрый.

Я атакую и даже попадаю, но пробить шкуру с одного удара не выходит.

Вожак обрушивается на купол, орёт. Его хвост изгибается, из крысиного кончика выскакивает жало. Я посылаю воздушный кулак — чтобы хотя бы откинуть тварь. Но вожак успевает и увернуться, и ткнуть жалом в купол.

Я вижу, как набухает чёрно-серая капля и как от неё ручьями во все стороны растекается чужеродная магия. Сбоку налетает третий рой, а позади появляются преследователи, но те хотя бы пока далеко.

Купол лопается.

Я встречаю посыпавшихся на голову тварей веером молний, буквально оплетаю парусник искрящимся небесным гневом.

Затратно, но твари гибнут, и я получаю передышку.

Парусник уверенно идёт ввысь, нахал справился с задачей. Я уже вижу просвет, а самый опасный рой вроде бы отстал и больше не преследует.

Нападают сбоку, и самое гадкое, что я их до последнего не видел — их прикрывали борта парусника. Я то сам почти по центру.

Я встречаю новых тварей молниями. Огнём было бы проще и “дешевле”, но гореть будут не только демоны, но и паруса, и корпус.

Краем глаза я замечаю мельтешение цветных точек, поле зрения сужается, а к горлу подступает тошнота. Я выложился больше, чем рассчитывал… Хорошо, что пристегнулся. Я выкладываюсь до конца, все силы бросаю на гнев небес, выжимаю себя до последней капли.

Я слышу визг и вой демонов, треск молний, чувствую характерный запах перца. Кажется, я чихаю. Я успеваю порадоваться, что достал тварей — перцовая вонь говорит именно об этом, и её ни с чем не спутать.

Я победил?

Зрение гаснет, я проваливаюсь в темноту…

Едва ли беспамятство длится больше нескольких секунд. В себя я прихожу от дикой острой боли в плече. Глаза сами собой широко открываются, и на расстоянии ладони я вижу перед собой морщинистую морду. С клыков течёт белёсая пена.

Когти продолжают рвать руку, и я едва не отключаюсь от боли. Неосознанно пытаюсь отмахнуться. Без толку. Зарычав не хуже демона, я зажмуриваюсь и мысленно призываю родовую реликвию — шпагу, по легенде подаренную моему предку богом войны, тем самым, погибшим вместе с супругой при попытке остановить первую волну демонов.

В свободную руку ложится чуть тёплый эфес, в голове сразу же проясняется, а боль притупляется. Я отмахиваюсь от демона тонким клинком. Никакое обычное оружие не возьмёт дубовую шкуру. Демон на клинок даже внимание не обращает.

И разваливается, рассечённый надвое.

Я кое-как приподнимаюсь. Надо зажать рану, остановить кровь…

Демонов осталось немного, но все матёрые, а кровь их только заводит.

Меня ужасает состояние парусов — там уже не паруса, а какие-то лохмотья. И одно ближайшее ко мне треугольное полотно рвётся прямо сейчас. Парусник вздрагивает будто живой.

Подъём продолжается.

Просвет близко, и двойка демонов спрыгивают, уходят к земле. А вот трое оставшихся бросаются на меня. Ремень, пристегнувший меня к мачте теперь только мешает. Отцепить пряжку я не успеваю, лишь пригибаюсь, ощущаю над головой ветерок, и когти твари, целившейся мне в голову, выбивают из мачты щепки. Я в ответ колю шпагой. Тварь с визгом отскакивает.

Жаль, замертво не падает. Демоны живучи, какие бы внутренности я ни проткнул, демон нападёт снова. Два других оказываются умнее, они заходят с разных сторон. Рычат, готовясь к броску.