А дальше – представим. Допустим, портал обратно откроется, и я унесу с собой ребенка, зачатого в другом мире… Я судорожно прижала сумочку к себе. Конечно, таблеток хватит только на месяц. Допустим, еще одну «ночь любви» я смогу побороть при помощи экстренной контрацепции. Потом – все. Но, будем надеяться, к тому моменту я либо вернусь домой, либо разузнаю, как здесь предохраняются. Наверняка есть магические способы, можно пойти к какой-нибудь ведьме, попросить зелье…

«Если муж отпустит», – с горькой усмешкой подумала я.

Но так или иначе, у меня была некоторая надежда. Я надеялась, что портал откроется. Конечно, Мерин сказал, что в этот мир все сваливаются и никто из него не вываливается. Но по идее это касалось каких-то спонтанных порталов, в которые провалились другие девчонки. То есть такие порталы вели в одну сторону. А меня-то Эйнштейн отправил при помощи устройства.

Так что буду верить в портал домой до последнего! И буду надеяться, что не успею забеременеть к моменту возвращения.

Конечно, в перспективе я хочу детей! Но не приносить же ребенка от неизвестного насильника из другого мира? Так не пойдет.

В общем, с таблетками мне повезло. Я совсем недавно рассталась с Петькой Сидихиным из пятой группы и еще не успела «забить» на контрацепцию. Даже экстренные средства в сумочке завалялись – из тех дней, когда мы с Петькой только начали встречаться.

– Пошли, милые, – сказал Симон и взялся за две цепи – сияющую магическую, что тянулась от щиколотки Мирки, и ржавую железную, что тянулась от моей ноги.

А дальше были мучительные три дня на рынке. На солнцепеке. Тут, видите ли, антициклон.

Пока Гадор не купил меня.

К тому моменту я осталась без Мирки. Ох, про Мирку вообще думать не хочу. Горько. Поэтому и не буду.

Когда Гадор дотащил меня до самого входа в Дом Правосудия, ко мне вернулся дар речи. Видимо, организм понял, сейчас – пан или пропал.

– Дяденька… – вырвалось у меня, и я уперлась ногами в пол. Тьфу, какой он мне дяденька! – Ваша милость, ректор Гадор, может, не надо?

Гадор остановился – уж больно резво я упиралась ногами – и жестко поглядел на меня.

– Надо, Анна, надо.

«Хорошо хоть, не Федя!» – подумала я.

– Но я же… не хочу! – чуть не заплакала я. Другого аргумента у меня не было.

Гадор развернулся ко мне в пол-оборота и посмотрел сверху вниз. Усмехнулся – странно так, не зло, но и не добро.

– Мало кто хочет. Но у нас такие законы. А правила нужно соблюдать, – сказал он, отпустил мой локоть и… перебросил мою руку через свою. – Попробуй вести себя нормально, Анна. Не заставляй меня применять силу, – бросил он и шагнул в широкий проход.

Применять силу? Это какую силу он имел в виду?! Ишь ты, какой силач нашелся…

Моя рука была намертво прижата к его боку, пришлось идти за ним. То есть силу он уже применил, здоровенный мужик-то.

Тут в моей голове вспыхнуло, и я в панике крикнула:

– Нет! Я не могу! Стойте!

– Что такое? – зло спросил ректор и на мгновение притормозил.

– Я не могу! Я… забыла сумочку!

Кажется, мне удалось поразить великого мага ректора. Он остановился и полностью развернулся ко мне. Пожевал губу, переваривая информацию и, странно глядя на меня, переспросил:

– Сумочку?

– Да, сумочку, мою, из родного мира! Последнее, что осталось от моей прежней жизни!

Еще несколько мгновений недоумение на лице дракона сменялось раздражением. Попеременно. А потом он… расхохотался. Мы уже вошли в Дом Правосудия, и его громкий гулкий смех эхом отражался от белых стен просторного зала.

Окружающие с укором оглядывались на посмевшего нарушить священную тишину. Но, осознав, кто именно тут ржет, как конь, опускали глаза.