Сто гелдов разницы не стоят того, чтобы так париться. Чтобы убивать здоровье на работе. Когда можно вполне себе наслаждаться жизнью. Все это я и озвучила вслух своей подруге по счастливому билетику.

Кстати, бассейн у бонны Маррон был, но такой, мягко говоря, детский. Для трехлетнего возраста. А озеро, увы, все же не океан. Но если включить воображение, можно представить, что я на Мальдивах пожинаю плоды своего неимоверного трудолюбия…

— Сколько?.. — услышала я голос Нины и открыла один глаз, выныривая из грез.

— Что? — переспросила я из вежливости.

— Я говорю, ты здесь уже сколько?

Я даже не медлила с ответом, потому что точно знала. Сегодня-завтра придет мое пособие.

— Два месяца.

Жизнь хороша и жить хорошо. Нина же почему-то нахмурилась и даже заволновалась, посмотрела на меня откровенно странным взглядом.

— И когда точно они у тебя истекают?

— Сегодня или завтра, — проворчала я, тоже напрягаясь. Что это ее укусило? — Как раз пособие жду.

— Его больше не будет, — уверенно сказала она.

Что?.. Не то чтобы я поверила, но тут другой мир, мало ли, где и какие новости я пропустила!

— Как не будет?.. — Вот это сюрприз, если реально так. Прямо сказать, неприятный, но… Я себя почти сразу успокоила, ничего мне особо не грозило сию минуту, деньги-то были. Пока были, естественно, и надо будет, конечно, завязывать с сибаритством и искать себе место хотя бы для подработки, чтобы больше свободного времени было. А если постоянное место, то гелдов на пятьсот. Или хотя бы на четыреста пятьдесят, меньше ни-ни. — О как, спасибо за предупреждение. Ты меня прям обрадовала, мягко сказать… И почему они не предупреждают?.. Ладно, значит, завтра пойду работу искать. У вас в гостинице что-нибудь есть?

Нина помотала головой и брякнула:

— Завтра поздно.

— Что значит «поздно»? Вакансия куда-то испарится? Или… — начала было я, а потом серьезно напряглась, села, резко выпрямившись, и мысленно отвесила себе подзатыльник.

А вдруг дело не в вакансии? Черт, надо было договор до конца прочитать. Значит, у меня имелись два месяца, а потом меня депортируют… Хм, ну и ладно. Лишь бы гелды не отобрали, скажу, что я потратила их. Хотя, черт, ну где я их буду в нашем мире менять? Посадят еще, решат, что фальшивые. А в аэропорту с динозаврами на рубли поменять не удастся? Нет, конечно. Значит, сейчас пойду тратить. Гулять так гулять, особенно напоследок.

— Ты вдвойне обрадовала, — буркнула я. Настроение то падало, то поднималось. Неожиданно вышло, неожиданности я не люблю до трясучки, а они меня просто преследуют, сколько можно. — Но правда спасибо, что сказала, пойду хоть почувствую себя богачкой перед депортацией.

Нина смотрела на меня с сочувствием. Каким-то… таким, что очень мне ее взгляд не понравился, но — но люди часто так смотрят. Даже на тех, у кого дети есть — детей нет, дача есть — дачи нет, ипотека есть — ипотеки нет, то есть на всех, кто от них отличается.

— Кончай уже, — легко фыркнула я. — Хочешь, пойдем гулять вместе? Тебе завтра работать, а мне домой, развеемся на прощание. У меня примерно двести семьдесят гелдов, даже больше, кажется…

— Лиля, какой домой? — выдохнула Нина с испугом, и меня как кольнуло что-то в бок — надо было прочитать договор полностью. — Ты что, не…

— Я — не, — кивнула я, пытаясь согнать с себя противный холодный лед. Мямля, говорила бы прямо. Ну не отрубят же мне голову и не съедят. — Что ты как будто на плаху меня провожаешь? Ну выпрут отсюда, жаль, но не конец же все… му… Что?..

Нина так кивнула на моих последних словах, что я поняла — никакие это уже не шутки. И зад мой прирос к шезлонгу от страха, а руки как будто разом отнялись. Все тело отказывалось повиноваться, и хорошо, иначе бы я заорала.