На улицах прошлого было еще довольно светло. Прогуливалось много народу. Роскошные дамы и великолепные господа заметили невероятное явление в виде обнаженного мужика на безоблачном небе. Хотя – в небе – слишком сильно сказано. Полицейская форма, а следом и я пролетали всего-то на уровне пятого этажа нашего мира. Дамы при виде сей картины смущались, краснели или бледнели. Я от стыда готова была провалиться сквозь землю, что делать не знала. Тупо улыбалась в ответ и говорила: "Добрый вечер, господа!" Ошарашенные кавалеры ничего не понимали, но грозили мне кулаками, а один достал револьвер и выстрелил. Естественно, пуля меня не достала. Но почему-то резко сменилась траектория полета, и я изо всех сил врезалась в высоченную ограду одного из особняков. Из глаз Петровича посыпались искры. Я заплакала от боли и обиды. Добрые ведьмы наградили меня всеми силами, сделали, можно сказать сверхчеловеком… Да я могла повелевать миром, но… полетела нагишом под облаками. А теперь еще и шишка на лбу. Я вытерла слезы и замерла. Пока еще вдалеке слышались возбужденные разгневанные голоса. Искали меня! Народ видел, что полет прекратился, летающий господин упал, и теперь мчался разобраться с неведомым, а значит – враждебным. Я быстро велением мысли прошла через ограду, проникла на территорию чьей-то частной собственности и юркнула в ближайшие кусты. Убежище было ненадежным. Я стала высматривать что-нибудь получше. Поняла, что нахожусь на заднем дворе. Увидела открытую дверь черного хода. Поблизости никого не наблюдалось. Я совершила почти мгновенную перебежку и скрылась в особняке. Надо сказать вовремя, потому что совсем рядом раздались крики: "Тут мужик голый пролетал, не видели?!" Те, кто не видели, сомневались в адекватности тех, кто видели. Раздались смешки, затем брань. Далее я услышала звуки потасовки снаружи и отчетливый топот внутри. Шаги раздавались совсем близко. Я дернула ручку ближайшей комнаты, забежала внутрь. И открыла рот от изумления. В помещении стоял гроб. В этом не было никаких сомнений. Вот только почему-то ящик для погребения был оббит светлой серебристой бумагой. Я открыла гроб. В нем лежала корона, красивый расшитый плащ розового цвета и прекрасное старинное платье. Больше в комнате ничего не было! Я осмотрела найденные вещи. У дивного платья не имелось ни единого шанса налезть на живот Петровича. Зато плащ оказался широким, Я быстро напялила его и запахнулась. Хоть что-то скрывает наготу! Корону тоже надела. Если кто встретит, буду настаивать на своей принадлежности к королевской династии. Внезапно к двери комнату подошли. Ручка зашевелилась. Я в ужасе огляделась по сторонам и спряталась в гроб. Авось, не заметят! Но дальше случилось невероятное. Кто-то постучал по крышке и спросил:

– Эй! Ты уже тут? Залезла?

Я засопела в ответ. Гроб подняли и потащили.

Я с радостью обнаружила, что в ящике проделаны небольшие дырочки. Явно для того, чтобы таинственная принцесса не задохнулась. Она что, спит в гробу, как вампир?! Или померла, и меня сейчас закопают во сыру землю? Но почему тогда у покойницы спрашивали, тут ли она? Бред! Я даже забыла, что ведьма и вспомнила бога: "Господи, куда же меня волокут?!" Мои мольбы внезапно прервали. Носильщики остановились и поставили гроб на пол. Я приникла оком к дырочке и ахнула. Гроб стоял посреди небольшой сцене, но в зале было полно народу. Я догадалась: домашний спектакль в имении какого-то местного олигарха, ну то есть князя или графа. А через пару минут стало ясно, в каком спектакле я принимаю участие. "Мертвая царевна и семь богатырей" Пушкина. Да, к тому времени, что мы оказались в прошлом, популярная до сих пор сказка уже была написана великим Александром Сергеевичем. Теперь понятно, почему гроб обит серебристой бумагой. Подделка под хрусталь! Лошадь тоже была липовая, состояла из двух парней, залезших в костюм. Заметила я и "царевну". Молодая девица выглядывала из-за кулис и делала знаки царевичу Елисею, который должен был ее поцеловать. Но царевич, совсем юный парнишка, ничего не замечал. Зато жесты царевны заметила «лошадь» и, вопреки сценарию, попыталась тихо «лягнуть» царевича. Царевич на брыканье лошади не реагировал. Тогда «лошадь» лягнулась сильнее. Елисею стало больно. Он развернулся и пнул лошадь в ответ. В зале раздались смешки. Царевич Елисей, видимо, вспомнил, что он на сцене, и продолжил выступление. Полным тоски голосом заорал: