«Ничего страшного не случится! – уговаривала себя Татьяна, бодро шагая к себе. – Подумаешь, обычный учебный день. – Нервно дёрнула съехавшую лямку платья, возвращая на плечо. – Я справлюсь!»

Ранним утром Татьяна нетерпеливо расхаживала по комнате в ожидании прихода Дранкивы. Ей всё же удалось заснуть, но отдохнуть не получилось. Боясь вновь проснуться непонятно где, она спала беспокойно, без конца вздрагивала и просыпалась. А еще она сильно волновалась, как пройдет сегодняшний день. Вчера из-за потрясения от пробуждения в магической академии, а не в своей комнате, она толком так ничего и не смогла рассмотреть. Не запомнила ни одного из учащихся в своём классе, а ведь там была целая аудитория.

Всё утро она рисовала портреты: орчанки, ректора, преподавателя, двух медбратьев. А потом тщательно запечатлела на бумаге образ фонтана. Она детально прорисовала силуэты внутри самой водяной стены и по какому-то наитию добавила странной формы тени вокруг фонтана.

Остановилась возле стола и ещё раз внимательно посмотрела на рисунок: что-то жуткое таилось в этих тенях, вот только что, она не могла объяснить. Быстро перелистнула страницы в тетради, останавливаясь на портрете Дранкивы. Улыбнулась. С рисунка на неё смотрело лицо сурового воина, а не девушки. «Нужно было всё же топор тоже нарисовать». Стук в дверь заставил её вздрогнуть. Таня положила тетрадь на стол и громко крикнула:

– Входите, открыто! – Дверь распахнулась. На пороге стояла Дранкива. – Я тебя уже заждалась. – Подхватила несколько тетрадей и потрясла ими: – Помоги мне выбрать, где здесь конспекты по естествознанию и трансфигурации.

Орчанка прошла внутрь и принялась копаться на столе. Сначала нашла одну тетрадь, а следом и вторую, вытащила две книги из стопки. Подала Тане. Та тут же бросилась к кровати, где оставила сумку.

– Значит, ты меня такой видишь? – голос Дранкивы прозвучал настолько необычно, что Таня выронила сумку из рук и обернулась. Орчанка пристально рассматривала свой портрет. – Странно. Последний раз я на себя смотрела в отражении реки, за что меня выпорола мать, да так, что я потом ещё два дня не могла присесть.

– Извини! – перепугалась Таня, ошибочно принимая изумление девушки за разочарование. – Это всего лишь виденье художника и, как правило, оно не всегда достоверно передаёт образ прототипа. Если хочешь, я могу попробовать тебя снова нарисовать. – Дранкива оторвала взгляд от своего портрета и посмотрела на неё. Её глаза странно блестели. – Ой, – сердце Тани ушло в пятки, – только не расстраивайся, пожалуйста.

– Что ты? Я не расстраиваюсь. Я благодарна! – Прижала тетрадь к груди: – Ты позволишь мне его себе оставить?

– М-м-м, – растерялась Татьяна, опускаясь на кровать и внимательно наблюдая за выражением лица орчанки. – Забирай, конечно!

– А что, моя причёска именно так и выглядит? – девушка поднесла рисунок к глазам.

– Ты о дреддах, что ли? – Увидев недопонимание на её лице, быстро пояснила: – О мелких косичках, которые у тебя заплетены по всей голове и собраны в хвост, они у нас так называются.

– Кошеты, – тихо произнесла Дранкива, поднимая глаза и счастливо глядя на Таню, – у нас это называется кошетами. – Долго молчала, сомневаясь, спросить или нет, но потом всё же поинтересовалась: – А ты так и других сможешь… ну, передать образ? – Таня кивнула. – Это хорошо, – в её глазах зажглась надежда.

– Я нарисую для тебя любого, кого покажешь, – пообещала Татьяна.

И тут произошло невероятное: Дранкива от смущения вдруг покраснела, если, конечно, так можно назвать насыщенный серо-зелёный цвет на её щеках.