Её лицо помрачнело,  словно она вспомнила что-то неприятное.

— Как я уже говорила, с прабабкой Матрёной у нас были сложные отношения. Мою мать и отца она не любила, и не могла им простить, что родили только одного ребёнка, и, к тому же, девочку. Те платили ей тем же. Думаю, им не нравилось, что старуха прибрала к рукам все состояние Оспиных, выделив им малую часть.

Когда родители погибли, я стала чаще общаться с прабабушкой. Но та держалась холодно. Ей вполне хватало этого дома и кучи прислуги вокруг. А затем она выделила одну девочку, мою ровесницу, дочь экономки. Когда я звонила Матрёне, то постоянно слышала, какая Аллочка замечательная — добрая, ласковая, красивая, круглая отличница. Словом, медовый пряник, покрытый глазурью. А та и рада стараться. Сюсюкала со старухой, бегала вокруг неё, исполняя все желания. А потом, когда прабабка слегла, и вовсе от неё не отходила. Даже в больницу поехала.

Лицо Ренаты исказилось, став совершенно некрасивым. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и продолжила:

— Алла та ещё хитрюга, да и мамаша её тоже. Решили поухаживать за старухой годик—другой, и получить все состояние Оспиных. Неужели бабка не понимала, что они с ней только ради денег?

Меня покоробило слово «бабка», но я не стала ничего говорить Ренате. Она — взрослый человек, и не нуждается в нотациях, тем более, от меня. И Алла наверняка не такая плохая, как она рассказывает. Возможно, она искренне привязалась к  Матрёне. На что могла рассчитывать дочь домработницы, пусть и очень преданная? На пару безделушек из шкафа? Несколько картин? Одно—два не самых дорогих украшения?

— Ты же Оспина, — напомнила я, — законная наследница. К тому же, единственная, если я не ошибаюсь.

Рената едва заметно вздрогнула, отводя глаза в сторону.

— Да, — глухо призналась она, — я единственная, кто имеет право носить эту фамилию. И родная по крови внучка. Есть один нюанс… ладно, это неважно. Но мой адвокат выяснил, что, незадолго до смерти, Матрёна удочерила Аллу. И та имеет равные права со мной, если не большие.

Я промолчала. А что тут скажешь? Похоже, что старая женщина действительно любила Аллу и решила о ней позаботиться. Но почему Рената рассказывает мне все это? Я же не юрист, и не помогу ей решить вопрос с наследством.

***

— А что насчет завещания? Оно существует?

— Да, — Рената скривилась, как будто глотнув чего-то кислого, — всем законным и незаконным детям, а также приёмным, полагается часть состояния. Мне — примерно половина, но только в том случае, если я «окажу почтение основателю рода Оспиных», как выразилась прабабка.

Мне вдруг стало смешно. У Ренаты была необычная бабушка.  Как можно оказать почтение давно умершему человеку? Принести цветы на кладбище? Поставить новый памятник?

— Да уж, самой смешно, — заметив мою улыбку, проворчала Рената. — Прабабка решила сделать красивый жест. Лишить наследства законную внучку она не могла. А вот поставить условие, которое я никогда не выполню, — это, пожалуйста. И тогда всё достанется Аллочке.

Она взяла чашку с остывшим чаем, выпила его одним глотком и продолжила:

—  Я должна в определённое время прийти на кладбище и коснуться семейного склепа Оспиных, поставленного в восемнадцатом веке.

— И всё? — удивленно спросила я.

— И всё.

Я облегченно выдохнула. Выслушав долгий рассказ Ренаты, я думала, что её прабабушка придумала что-нибудь сложное, чтобы наказать нелюбимую внучку. Например, выйти замуж за определённого человека, или найти давно потерянную семейную реликвию.

— Так в чём же дело? Ты не знаешь, где находится склеп Оспиных? Поищем в Интернете, или обратимся в архив. И, даже если он разрушен, пара камней должна остаться. Этого хватит, что «оказать почтение» предку.