У меня в мыслях все перемешалось. Но единственное, что я понимала отчетливо, так ясно – что дальше просто уже некуда: я больше не могу общаться с Ранвилом.

– Леся! Ты понимаешь, что я люблю тебя! А этот… Эртран… он же тебя просто использует! Энергия индиго уникальная, лакомая! Многие параллельцы, мои сородичи отдали бы за нее все, что угодно! Эртран же просто все ради… энергии…

Я замерла, будто окаменела, глядя в его гипнотически красивые глаза. Темно-вишневые, ясные и сверкающие.

Ранвил продолжал удерживать меня – сильно, но не больно. Смотрел, не моргая, и ждал ответа. Но ответов у меня для него не было.

Слова и эмоции резко закончились. Словно я их выпустила разом: и злость, и боль, и возмущение. И раздражение на то, что осталась непонятой. Словно я уже просто не могла: ни чувствовать, ни говорить, ни переживать.

– Леся! Я люблю тебя! Я тебя люблю! Я готов никогда от тебя не питаться! Никогда! Ты слышишь?!! Никогда! И я готов простить тебя за измену!

Последнее слово стало спусковым крючком.

Он… готов… простить… меня… за… измену…

Причем, Ранвил за все время ни словом, ни фразой не обмолвился о той отвратительной сцене. Где они с Аттавией выглядели как актеры для постановочного немецкого порно.

Значит, либо принц считал это нормой, либо думал, что я все пойму. Раненый рирр должен питаться… Он же был такой немощный, слабый… ему это было жизненно-необходимо.

А вот я даже смотреть на другого не смею. Сразу – все, гулящая, изменила. Он не изменил мне! Не-ет! Какой там! Он просто питался – дело-то житейское. А вот я – изменница и предательница! Во как вывернул! Молодец, что тут скажешь!

Да и сама мысль о том, что Ранвил уверен: никто другой из этого мира не способен на искреннее ко мне чувство, все возятся со мной лишь, чтобы питаться… выглядела до такой степени оскорбительной. Такой мерзкой, такой неприятной…

Меня внезапно аж передернуло.

Я вскрикнула, резко дернулась, шарахнулась. И почему-то уж слишком легко вырвалась из сильных рук Ранвила. Будто он меня отпустил добровольно.

Я развернулась и побежала со всех ног. Прочь от Ранвила, от его слов, от его ревности и обвинений. И от его ужасного обо мне мнения. Что я готова с любым… буквально с любым лишь после нескольких дней шапошного знакомства. А меня могут только использовать. Не любить! Нет! Никогда! Я же индиго – и я не достойна честного и порядочного ко мне отношения. От меня можно только питаться!

Когда вбежала в наши с Матвеем комнаты, дыхание окончательно сбилось, пульс зачастил. В груди клокотало, жгло и болело.

Хотелось поколотить кого-то как следует. Желательно – Ранвила и желательно – так, чтобы прочувствовал все в полной мере. И мое негодование, и мое бешенство.

Сын вбежал следом и осведомился:

– Мам? Ты чего? Что-то случилось? Я думал вы поговорите с Ранвилом и помиритесь…

– Все то же случилось! Все мужики сволочи! – рыкнула я.

– Я обижусь! – возмутился мой умный сынишка.

Я обняла его и сказала от всей души:

–Хорошо. Не все, только многие. А ты у меня вообще – самый лучший!

Мы немного постояли, обнявшись. Будто создав этот кокон из рук, сплетенных между собой для защиты. Защиты для нас от внешнего мира.

Как ни удивительно, но я почти успокоилась. Близость Матвея придала мне немалых сил, в том числе, и чтобы принять случившееся. Внезапно я поняла только одно – у меня есть мой, настоящий, чудесный мужчина. Который не бросит, не обманет, никогда не предаст. Я прижалась к сыну, прикрыла глаза, и ощутила, что все у меня еще хорошо. Он у меня есть и это самое главное.

Меня окутало спокойное, ласковое, почти кашемировое, уютное тепло. Просочилось под кожу и немного расслабило. Я вдруг, наконец-то, смогла выдохнуть, буквально выдавить тяжелый воздух из легких. Сразу стало легче и как-то комфортней.