Вот зану-у-уда!

— Слушай, как там тебя? Марик?

— Гарик, — процедил блондин сквозь зубы.

— Ещё хуже, — отмахнулась я. — Мне совершенно неинтересно, что ты там бормочешь. Вот ты зачем сюда притащился? Неужели наслушался моих родителей и решил, что все их россказни правдивы?

— Невероятно! — голос молодого человека сорвался на визг. — Дочь Владислава и Марии Тарасовых – законченная хамка!

Гарик вскочил и, пробормотав что-то невнятное, выскочил из гостиной. Спустя несколько мгновений дверь захлопнулась с таким грохотом, что стены в квартире затряслись.

— Пять, четыре, три, два… — начала монотонный обратный отсчёт.

В коридоре раздался размеренный стук небольших каблучков, и через пару секунд на пороге комнаты появилась моя мама. Высокая худая женщина препарировала меня взглядом так, словно я была лягушкой на лабораторном столе. Её лицо скривилось в гримасе презрения и тотального разочарования. Женщина скрестила руки на груди, ожидая от меня слов покаяния.

Только мне уже не пятнадцать. И я не та маленькая девочка, что готова на всё ради маминого одобрения.

— Один…

— Что? — голос родительницы был похож на змеиное шипение.

Даже удивительно, как её пациенты пишут отзывы из разряда: «Прекрасный специалист! Мягко и доходчиво объясняет, ответила даже на самые глупые вопросы».

— Что? — я вернула ей её же вопрос, не отводя взгляда.

Матушка закатила глаза и раздражённо выдохнула, понимая, что большего она от меня не добьётся.

Сколько раз моя семья проклинала психотерапевта, с которым я работала, не счесть, ведь после сеансов с ним я начала замечать, что отношения в нашей семье далеки от нормальных и ещё дальше от идеальных. С тех пор на меня практически невозможно было надавить или как-то повлиять, я отражала все их манипуляции, вызывая ещё больше агрессии в свой адрес. Конечно, я плакала в подушку по ночам, но это уже лирика.

— Ты вообще понимаешь, что ты только что сделала?! — маму трясло, как йорка на морозе.

Это было бы забавно, если бы я не знала, что за этим может последовать.

— Отшила очередного недотёпу, которого ты всё пыталась мне сосватать? — чуть приподняла бровь, натурально издеваясь.

— Это сын самого Дагиева! — рявкнула матушка.

— Ой! — я прикрыла рот ладонью. — Неужели того самого?

— Да!

— Жаль, что я понятия не имею, о ком ты, — припечатала я, ехидно ухмыльнувшись.

А то, что произошло дальше, впору включать в какой-нибудь сценарий драматического театра. Мария Владимировна взорвалась, будто до этого сидела на пропановой бочке, и принялась сыпать такими витиеватыми оскорблениями, что я с трудом подавила в себе желание достать телефон и начать записывать все афоризмы в заметки.

А ещё дочь профессора! Кошмар!

— Ты, — не унималась маменька, — просто наказание! Да я тебя…

Её гневную тираду прервал звук поворачивающегося ключа во входной двери. Пожаловала вторая часть Марлезонского балета — отец. Голос, послышавшийся из прихожей, известил всех присутствующих о том, что домой вернулась самая замечательная в мире доченька, мамино счастье да папина гордость. Моя младшая сестра.

Дальше всё происходило по давно отработанной схеме: мамá подключала свои актёрские данные и, пустив слезу, хваталась за сердце. Под её причитания в гостиную ворвались и остальные действующие лица.

— О! — я вскочила с дивана, всплеснув руками. — А вот и вся семья в сборе!

Улыбка автоматически натянулась на моё лицо, скрывая истинные эмоции, бушевавшие у меня в груди. Меня всё ещё обижало, что папа никогда не верил мне, если я рассказывала о том, что его любимая жена симулирует. Ещё очень хотелось оторвать голову «любимой» сестрёнке, которая скорчила сострадательную мордочку, утешая маму, и затем с укоризной посмотрела в мою сторону.