Сонливость вернулась, и я с трудом удерживала веки открытыми. Все, чего хотела – чтобы Аршер ушел, и я наконец забылась сном. Ни о чем другом не могла думать. Если со мной и творилось что-то странное, в тот момент я была не способна это осознать.

– Я отправляюсь в столицу. Выезжаю немедленно, – сообщил Аршер. – Желаешь поехать со мной или остаться с дядей?

Вопрос был задан из чистой вежливости. Я точно знала, какой ответ муж надеется услышать. Я для него обуза. Меньше всего Аршер хочет тащить меня с собой, куда бы он там ни направлялся. Возможно, прямиком к любовнице. Уж она-то у него наверняка красивая.

– Я предпочту остаться, – заявила.

Еще и потому, что боялась – вдруг Аршер попытается ускорить проклятие и лично от меня избавиться? Я совсем его не знаю и ни капли ему не доверяю. Возможно, быть подальше от него – лучшее, что я могу сделать для сохранности своей жизни и здоровья.

Аршер отрывисто кивнул, принимая мое решение. В его глазах мелькнуло что-то отдаленно похожее на сожаление. Кажется, он был уверен, что видит меня последний раз в жизни.

Мою догадку подтвердили его следующие действия. Он неожиданно снова наклонился, схватил меня пальцами за подбородок, чтобы не сопротивлялась, и прижался своими губами к моим.

Это не был поцелуй в полном смысле слова. Лишь прикосновение губ к губам. Жесткое и волевое, длящееся всего миг.

Затем, отпустив меня, Аршер выпрямился и хрипло выдохнул:

– Прощай.

На этой ноте брачная ночь завершилась, так толком и не начавшись. Я была слишком слаба для развлечений в постели. Пожелай меня Аршер, лежала бы бревном.

Нам больше нечего было сказать друг другу, и муж – о, чудо! – покинул мою спальню. В том чтобы быть некрасавицей есть свои плюсы. Например, муж не пристает.

Не могу сказать, что я ощущала по этому поводу. Облегчение или разочарование? Или совсем ничего? Скорее, последнее. Я слишком устала, чтобы хоть что-то чувствовать.

Чуть за Аршером закрылась дверь, как я прикрыла глаза и, кажется, уснула еще до того, как голова коснулась подушки. Слишком выматывающим был этот день. Мне требовался отдых, но даже во сне приключения продолжились.

Мне приснился яркий свет. Тот самый, что я видела, когда взяла на остановке странное перо. Наверняка оно как-то связано с моим перемещением в другой мир. И вот перо вернулось по мою душу.

Свет жег. Меня будто насадили на вертел и крутили, поджаривая на медленном огне, как того поросенка, что я выбросила в зале. Свет был хуже огня. Он проникал под кожу, в каждую клетку тела, наполнял ее, перестраивал под себя.

Я чувствовала, как хрустят мои кости. Как рвутся сухожилия и лопается кожа. Подобное, наверное, переживают оборотни, когда меняют обличие.

Весь этот кошмар происходил под аккомпанемент чудесной, просто неземной песни. В ней не было слов, только мотив и мелодичный женский голос.

Но песнь, какой бы прекрасной она ни была, не могла меня успокоить. Я кричала и металась, но не могла это остановить. По ощущениям мое тело сломалось, буквально распалось на куски. Меня разобрали на составляющие части, словно конструктор «Лего», а потом сложили заново, но уже иначе.

Все время, что длился этот кошмар, меня преследовал образ золотой птицы. С ярким оперением и длинным, безумно красивым хвостом.

Я видела, как птица превращается в пепел, а потом восстает из него. В бреду мне казалось, что я тоже сгорела, как эта птица, и от меня осталась горстка золы.

Приснилось мне или нет, а это совершенно точно была худшая ночь в моей жизни. Казалось, кошмару не будет конца и края. Не знаю, как долго это длилось. Но когда я, наконец, открыла глаза, за окном светило солнце.