Я отбросила розгу, подошла поближе, и провела ладонью снова по спине, сейчас мокрой от пота и вздрогнувшей под моею рукою. А потом по горячей, покрытой вспухшими красными полосами заднице. Для разнообразия шлепнула по этой заднице ладонью. Мужчина вздрогнул, даже показалось, что я чувствую, как он еще крепче сжал зубы, чтобы не издать стона или другого звука. А ошейник давно передавал мне и жгучий стыд, и растерянность, смущение – какой-то странный, невообразимо перемешанный коктейль, который уже фоном играл в моей голове. Невероятное ощущение: словно делишься и получаешь в ответ чувства других, будто на рок-концерте посреди толпы. Так можно и подсесть на подобные острые ощущения. А повторять такие сцены часто – так у меня Лекса на них не хватит, не выдержит парень. Но чувствую себя энергетическим вампиром, уже почти насытившимся эмоциями.

Подошла сбоку, положила руку на скулу мужчины, повернула его лицо к себе. Теперь он не разглядывал стену, а смотрел на меня. Мокрые ресницы – слезы от боли, но молчал? – прикушенная губа с каплей крови. Неожиданно для себя обняла его за шею, привстала на цыпочки, и поцеловала, слизнув кровь.

- Красивый мальчик, смелый мальчик, красиво терпишь, мне понравилось! – сказала, не стесняясь. А ему, похоже, поцелуй тоже понравился. Отвращения мне артефакт точно не передавал.

Но кое-каким известием хотелось испортить ему настроение, потому что об этой вещи он не задумывался:

- Ты в бега ударился, но ведь не знаешь, что дальше, через лес, на север, расположились орки? И свои женщины у них такие, что красивый полуэльфик подойдет на роль девочки-красавицы гораздо больше. А оттуда убежать уже сложнее. Поверь, я не вру – тот, кому все же посчастливилось сбежать в последний момент, до сих пор, говорят, ни одной ночи спокойно не спал – кошмары снятся.

Лекс вздрогнул, и теперь явно не от боли. Да я сама в свое время впечатлилась этим рассказом.

- Верю, что ты не знал, но глупость твоего поступка это не отменяет.

- Глупость и подлость, - вдруг хрипловато от долгого молчания ответил он. – Я не должен был отвечать этим на ваше доверие.

- Я не специально тебя провоцировала, - вдруг призналась я. – Просто даже не подумала, что свобода слишком заманчива. Я скажу тебе кое-что потом. Но это будет потом. А сейчас не надейся заговорить мне зубы! Это за твою глупость!

И, боясь передумать, каким-то плоским жестким ремнем, который еще раньше нашла у своей предшественницы, от души подрумянила уже и так настеганные ягодицы.

- Теперь долго сидеть не сможешь, - резюмировала я. – А что ты молчал до этого, боялся что-то не то сказать? Нахамить? Разозлить?

- Нет, - коротко рассмеялся он. – Нечего сказать. И оправдаться нечем.

- Ну, наказание почти получил, сейчас еще для закрепления… - «ободрила» его. Не злюсь я на него, и, кажется, он тоже на меня не злится. Хотя какое мне дело до его чувств? Но почему-то это становится важным.

Потакая уже своим странным желаниям, отрываю его руку от стены, и кладу его ладонь на его же задницу, давая пощупать горячие половинки ягодиц. Сама, не стесняясь, глажу вкруговую воспаленную кожу.

И тут замечаю, что он словно меняется в лице, еле заметно, но я поймала этот странный взгляд. Как будто боль никуда не делась, будто порка продолжается, и она нарастает.

- Что? – не выдержав, спрашиваю я. – Очень больно?

Глупый вопрос, но я все же не училась на профессионального палача. Мне его жаль, и… уже успела зауважать за силу характера.

- Жжет, - вдруг признается мужчина, когда я уже решила, что он промолчит из гордости.

- Что… - начинаю я, и вдруг замечаю, что на розгах какая-то мельчайшая белая пыль или пленка. Ах, дед, ну и затейник! Кремень характер! И не позавидовала бы я его накосячившим детям или внукам. В соляном растворе, похоже, вымочил розги! И мне ничего не сказал. Вот же… воспитатель! Конечно, жжет, соль на израненную кожу!