Рана… Тут классика – тупым предметом (но в данном случае не головой), может быть что угодно: обух топора, дубина, кистень, лом… Да мало ли?!. Крови вытекло предостаточно – весь верх пиджака пропитан.

– Тихон! Пойдем покажешь, что у человека в карманах было.

– Да не извольте беспокоиться, ваше благородие, все как ни есть собрали. Пойдемте за мной!

Да уж! Мало тебя, парень, муштровали! Тихон повернулся ко мне спиной и стал подниматься по лестнице, совершенно искренне считая, что если света достаточно ему, то и мне хватит. А между тем из-за его широкой спины пробивалось только ничтожное подобие освещения. Но, хоть и на пределе, мне его хватило, чтобы выбраться из подвала непокалеченным.

Содержимое карманов «пациента» было ожидаемым: ключи от машины с мерседесовским брелоком, ключи, вероятно, от квартиры и бумажка с номером телефона и пометкой «Павел». Явно мужик из сравнимого с моим времени.

– Часов на нем не было? На руке? – на всякий случай спросил я своего слугу, хотя заранее знал ответ.

– Ни в коем разе, Вадим Федорович, все, что при нем было, здеся!

– Ладно, я хочу осмотреть место, где нашли труп. Если можно, то в присутствии того мужика, который нашел.

– Отчего же не можно – с нашим удовольствием. Миха пока на усадьбе, в сарае прохлаждается.

– Не понял. Что значит прохлаждается? Где?

– Ну, в сарае, стало быть, заперт, ждет, когда полиция из Пскова приедет.

Ой-еооо! Вот только полиции мне и не хватало! Ну, Сергей Васильевич! Ну, спасибо! Теперь точно нужно этих убивцев найти поскорее, иначе мне полный «алескапут»!

– Тогда давай его скорее сюда, и поехали!

– Сей момент, барин! – Тихона тут же сдуло с места, а через минут десять передо мной уже тормознула коляска с парой гнедых (или рыжих) коней. Тихон сидел на козлах, а рядом с ним скрючился совершенно ничтожный мужичонка, тот, что еще вчера мне казался вполне достойным русским крестьянином.

Я запрыгнул в экипаж, и нас затрясло по проселочной дороге. Мимо пронеслось поле, въехали в лес. Летние запахи русского леса! (Да и необязательно русского – леса средней полосы.) Черт! Голову, конечно, не кружат, как написала бы какая-нибудь барышня… Но впечатляют! И где там запах хвои, где черники, где липы, не поймешь. Но его, этот запах, просто можно нарезать ломтями, заворачивать в пленку и продавать за сумасшедшие деньги. Купят! Особенно зимой. Особенно если удастся законсервировать и этот сладкий, изнуряющий зной…

– Приехали, барин! Здесь! – Мужичок дергал Тихона за рукав и заискивающе смотрел на меня. – Здесь он лежал! Вот перед этим ясенем, в канаве.

Я уже почти наверняка был уверен в том, что увижу. Так и оказалось: примятая трава в том, что канавой являлось чисто номинально – дождей давно не было. И лишь слабые мазки крови на травинках. Это притом, что зему от души приголубили по черепу. И рядом тоже никаких следов крови. То есть уконтрапупили моего менее везучего товарища по несчастью явно не здесь.

– Тихон! Михаил! А есть здесь где-нибудь поблизости на дороге корчма какая или двор постоялый?

– Как не быть, – отозвался мой Планше, – в трех верстах трактир Кузьмы Полынцева. Кормят там так себе, но водка отменная. И квасок хорош.

– Вот туда и отправимся.

И снова нас затрясло и завихляло по российской проезжей дороге. Нет, ну ведь надо же так умудряться пути прокладывать? Такое впечатление, что просто сначала звериную тропу ногами растоптали, а потом уже и копытами с колесами разъездили. Три версты – путь недалекий, и вскоре показалась поляна с вполне справным двухэтажным домишкой. Как я правильно понял, это и был искомый трактир.