Неожиданно краем глаза он увидел возле одноэтажного кабака оглядывающуюся по сторонам Цорию. Андрей не относился к своей служанке, словно к рабыне, и та вольна была делать, что посчитает нужным, если выполнила все поручения хозяина и не получила указаний оставаться в доме, и всё же её появление в этом конце города попаданца удивило.

Подойти к бывшей воровке незаметно не стоило и рассчитывать. Та обнаружила своего спасителя и господина, едва он сделал по направлению к ней первые шаги.

– Ну и что ты здесь делаешь? – поинтересовался Немченко, прочитав на лице Цории ускоренную работу мысли. – Только не ври. Знаешь ведь, не люблю.

Трактирный вышибала, только что пинком отогнавший от крыльца старую нищую попрошайку, увидев благородного ола, попытался изобразить улыбку на бульдожьем лице.

– Заходите в гости, господин, – пригласил он, приоткрыв дверь заведения.

– Я жду ответа. – Не удостоив вышибалу вниманием, Андрей продолжал смотреть на служанку.

– Ёжика с Гнилушкой ищу, – выдохнула она. – Прости, Анд, что не рассказывала тебе о них. Думала, это моё дело, никого не касающееся.

– Вышел ёжик из тумана? – хмыкнул попаданец. – Мне хотелось бы знать, что происходит вблизи меня, в том числе, чем занимается моя служанка, когда я её не вижу. Хотя бы в общих чертах знать. Ну-ка, пошли в кабак, перекусим, и ты мне всё сейчас подробно расскажешь.

Трактир оказался самого низкого пошиба. В зале пахло кислятиной и дешёвым вином, и публика, занимавшая две трети столов, была соответствующая. Вскинувшиеся при появлении ола трое перезрелых шлюх, сидевших у входа, тут же сникли, окатив Цорию злыми взглядами.

Заказывать себе что-то, кроме эля, Андрей вначале не рискнул, но разносчица поклялась в наличии хорошего сыра, и он махнул рукой – неси. Бывшая воровка брезгливостью не страдала и принялась с аппетитом поедать яичницу на сале с большой чугунной сковородки, макая в неё куски лепёшки.

С беседой попаданец свою служанку не торопил, однако девушка сама совместила еду и рассказ.

Когда люди владетеля схватили родителей и сестру Цории, ещё до того, как она прибилась к одной из портовых шаек, ей приходилось выживать попрошайничеством и мелким воровством продуктов, нацеливаться на карманы и кошели не хватало умений и смелости.

В заброшенном после пожара пакгаузе, где Цория устроила себе ночлег, она встретила десятилетних сирот, брата и сестру, забравшихся в её пенаты, скрываясь от начавшихся проливных дождей. Мальчишку из-за топорщащихся в разные стороны волос портовое отребье прозвало Ёжиком, а его сестру-двойняшку, чьё тело и лицо были обильно покрыты чирьями и струпьями, – Гнилушкой. С возрастом язвы у девочки прошли, а обидное прозвище осталось.

Больше года беглая крепостная и сироты вместе промышляли возле причалов и рыбных рядов. Однажды, когда рыбаки, у которых Цория неудачно стащила корзину с уловом, бросили её в выгребную яму, чтобы она там погибла от смрада, жажды и голода, маленькие друзья-подельники помогли ей ночью выбраться.

Втроём они прибились и к мелкой банде, занимавшейся кражами и реже грабежами. Став одной из подручных главаря, своих младших друзей Цория не бросила и постоянно им помогала.

– Гнилушка к четырнадцати годам стала привлекать к себе определённое внимание некоторых уважаемых бандитов, ну, ты понимаешь. – Бывшая воровка отодвинула очищенную ею до блеска сковородку и сделала неопределённый жест рукой. – Поэтому Ёжик и ушёл с сестрой из порта. Вначале в южные районы, а потом – их там местные побили – сюда перебрались. Я им помогала как могла. Анд, я у тебя правда ничего не краду, но продукты, которые ты говорил выкинуть, я ребятам отдавала. Извини.