В этот момент я будто нажал волшебную кнопку. Мужик перестал кричать, успокоился. Даже его кожные покровы несколько просветлели. Прапорщик размял шею, плечи. Достал бутылку минеральной воды, выпил залпом до дна. Внимательно посмотрел на нас, будто прикидывая, на какой полке разместить двух студентов.

– Так, ну на тебя без проблем подберём, – сказал он мне. – Вижу, сорок восьмой, голова пятьдесят пять… Нога сколько? Сорок четыре?

– Сорок три, – ответил я.

– Бери чуть больше, носок надо плотный носить, – посоветовал военный. – Это тебе не по кабакам шляться.

Прапорщик принялся неспешно бродить по складу и выбирать мне обмундирование. Вид его был расслабленный и умиротворённый. Попутно Скворцов делал какие-то записи в безразмерном журнале. Пока я примерял выданную одежду, он взялся за Бобу. Раскритиковал его физическое состояние и низкий рост. Мол, на такого новобранца найти что-то путное тяжело.

Нам выдали по два комплекта формы, по одной тёплое куртке и по паре жутких армейских шапок. А ещё – сапоги. Жаль, что нельзя было остаться в своих зимних кроссовках. Они были очень удобными. Я ещё в Яндекс-доставке оценил такую обувь. Мне форма действительно подошла, как влитая. А вот на Бобе она смотрелась жутко. Рукава куртки висели. А штаны, напротив, с трудом доставали до щиколоток.

– Всё, дуйте, – пробасил прапорщик.

Мы отправились искать Аркадия. И хотя аэродром казался небольшим, отыскать заветного капитана оказалось тем ещё квестом. Ни я, ни мой товарищ не догадались спросить его фамилию. Командир медроты обнаружился в одном из ангаров.

– Разрешите доложить! – обратился я к нему. – Нам всё выдали!

Аркадий Юрьевич придирчиво осмотрел вещмешки и начал плеваться.

– А инструменты? А медикаменты? Это пузатый вас так отоваривал?

– Он только сказал, что прапорщик Скворцов… – ответил я.

– Вот петух! Пулей обратно и добирайте всё необходимое, – приказал капитан. – Вылет через сорок минут!

Мы побежали в ангар искать толстого прапорщика. И вновь проблема: а какой, собственно, ангар – наш? Они все похожи. С горем пополам мы нашли искомое помещение. Передали полному прапорщику приказ. Теперь уже настал его черёд ругаться.

– А приказ – где? – вопрошал он. – Без приказа как я вам медикаменты выдам? А ежели вы начнёте друг другу обезбол колоть?

Через некоторое время в ангар вбежал офицер с погонами, на которых было по три звезды, и побежал прямо на прапорщика, подобно быку. В последний момент полный мужчина отпрыгнул в сторону.

– Спокойно, товарищ старший лейтенант! – прокричал прапорщик. – Спокойно!

А дальше произошла цепочка событий, которые не объяснить иначе, как случайностью. Старлей пнул какую-то самоходную тележку. Та резко проехала вперёд и упёрлась в опорную балку стеллажа. Раздался предательский скрип… Напрасно прапорщик бросился оттаскивать тележку. Стеллажи принялись складываться, медленно, будто в режиме слоу-мо.

Потом самая толстая вертикальная балка зашаталась – и завалилась в сторону сводчатого потолка. Должно быть, именно она несла на себе основную нагрузку. Раздался хруст. А за ним – скрежет. Ангар начал складываться внутрь. Некоторое время мы молча взирали на то, как устаревшие конструкции медленно заваливаются. Словно надеялись, что они передумают и выпрямятся.

– Бегом – марш! – заорал старлей.

В следующий же миг мы вчетвером, как безумные, бросились к выходу. Последнее, что я запомнил, это дикий крик Бобы. Он ревел, как баба…

Это только кажется, что работа медбрата проста и незатейлива. Что она не требует от соискателя каких-либо умственных усилий. Принеси, подай, смени подгузники… На самом деле, за полтора года ночных смен в реанимации я насмотрелся всякого. Почему ночных? Я был оформлен на полставки. А это – двадцать часов в неделю. Мне ставили восемь ночных дежурств в месяц.